Она передернула плечами и направилась к экипажу.
– Ш-ш, мадам, вы всех разбудите, – шептала горничная миссис Страуд, поддерживая старую даму за талию, пока они обе спускались по черной лестнице.
– Но куда мы идем? – хныкала миссис Страуд. – Ведь уже темно. Я не вижу звезд.
– Вы едете отдыхать, мадам. Разве не чудесно? Мистер Дид распорядился, чтобы коляску подали к конюшням. Разве не прекрасно? И вы поедете.
Миссис Страуд немножко подумала.
– Я буду скучать по обедам в обществе этого… Как его там? – наконец сказала она. – И моя дочь… Она ведь тоже поедет?
– По-моему, только часть пути.
– Разве мне не надо попрощаться?
– Нет, видите ли, это секрет. Никто не должен знать.
– А… – Миссис Страуд поднесла палец к губам, отчего шаль соскользнула с ее плеч. Одевали ее впопыхах, под платьем оставалась ночная рубашка, волосы были заплетены на ночь, а голову прикрывал ночной чепец. Служанка прихватила теплое одеяло и дала своей подопечной дозу опиумной настойки – лауданума, чтобы она спала во время нежданного путешествия.
Нельзя допустить, чтобы миссис Страуд вдруг раскричалась, а такое с ней бывает часто. Или вдруг бросилась назад в дом из-за какой-нибудь мелочи. Нет, без лауданума нельзя. Если Арнольд их поймает, всем будет худо. Арнольда все боятся, даже Дид. Взгляд у него какой-то странный, ненормальный. Нет, миссис Страуд повезло, что она уезжает.
Хетти шла следом за Порцией к экипажу и возбужденно шептала перепуганным голосом:
– Миссис Страуд… она будет ждать нас у конюшен. Нам с ее горничной пришлось собрать бедняжку кое-как, она почти спит, но будет на месте, дорогая.
– Мы устроим ее в карете, потом вы высадите меня в Сент-Джеймсе, а ее повезете в Кембридж. Я попрошу, чтобы после бала меня отвезли. Если повезет, то Арнольд до завтрашнего обеда не узнает, что мама уехала, а к тому времени она будет уже в безопасности. Пусть говорит что хочет, мне нет до него дела. Скажу, что это была моя идея.
– Ах, если бы вы тоже могли уехать, миледи, и спастись от этих Гиллингемов. Мне страшно, что вам придется один на один разговаривать с мистером Арнольдом. Он очень рассердится.
«О да, рассердится». Порция с усилием сдержала дрожь и спокойно продолжила:
– Если мама уедет, Арнольд и Лара не смогут мне угрожать тем, что запрут ее в сумасшедший дом. Они соберут вещички и вернутся к себе на Керзон-стрит. Чем быстрее они уберутся из моего дома и моей жизни, тем лучше, – сердито закончила Порция.
– Я тоже так думаю, мадам, – упавшим тоном заметила Хетти.
– И клянусь тебе, Хетти, больше я никогда не пущу их к себе, не допущу предательства у себя в доме!
И обе замолчали; каждая углубилась в свои мысли. Экипаж медленно катился по тихой улочке, готовясь обогнуть дом и повернуть к конюшням. Внезапно раздался цокот, копыт и громкий крик. Карета дернулась и остановилась. Послышались голоса и какая-то возня на облучке.
– Что случилось? – Порция выглянула в окно.
Внезапно дверца кареты распахнулась, внутрь поднялся незнакомец в маске, и со зловещим стуком дверь снова захлопнулась. Фонарь на мгновение осветил незнакомца. Он был одет в черное, лицо прикрыто черной повязкой, виднелись только глаза. Шляпа низко надвинута на голову. И все же в нем улавливалось что-то знакомое. Но тут неизвестный разбойник наклонился и задул лампу. Стало темно.
– Служанка, прочь, – прохрипел он.
– О Боже! – Голос Порции звучал скорее сердито, чем испугано. – Вам известно, кто я такая?
– Я не оставлю свою госпожу! – завопила Хетти. Незнакомец воскликнул:
– Вечно с тобой какие-то сложности!
– Марк?
– Ну конечно, – негромко признался Марк. – Я пришел, чтобы спасти вас, миледи, хотите вы этого или нет.
Порция отчаянно замотала головой:
– Нет, Марк, нет. Ты погубишь меня.
– Вот именно, – отозвался злодей. – Тебя давно надо было погубить. Для твоего же блага.
– Прекрати, – закричала Порция. – Моя мать… Они погубят ее.
На минуту все замолчали. Слышалось только прерывистое дыхание женщин. Наконец Марк спросил:
– Твоя мать? Что они могут ей сделать?
Ответила Хетти:
– Мистер Арнольд угрожал, что прикажет забрать и запереть мать миледи…
– Это правда, – прошептала Порция.
