желтоватую воду порошок.
Он все хорошенько перемешал, зачерпнул ложкой кашицу, шлепнул обратно, глядя, как расползается маслянистая жидкость.
В комнату вошла успевшая надеть маску Адель, за которой следовали экономка и управляющий, тоже в масках.
— Готовы? — спросил Алехандро.
Все трое кивнули.
— Вот и хорошо. Тогда за дело.
Экономка и управляющий взялись держать девочку за плечи и за руки, а Адель сдавила ей щеки и приоткрыла рот. Алехандро поднес миску и сунул в рот полную ложку лекарства, а потом быстро поставил миску на стол и зажал Кэт и рот, и нос.
Девочка принялась вырываться с неожиданной для нее силой, пытаясь выплюнуть изо рта отвратительную массу. Взрослые все разом заговорили, стараясь ее успокоить, но она продолжала брыкаться.
— Глотай, ради любви Господней, глотай же! — взмолился Алехандро, видя, что та упрямо держит лекарство за щекой.
В конце концов она посинела, и Алехандро велел ее отпустить. Но как только мучители ослабили хватку, она тотчас выплюнула серо-зеленую массу, запачкав постель и ночную рубашку.
Никто не сказал ни слова. Не в первый раз они совершали сию процедуру, которая иногда заканчивалась у них успешно, иногда огорчительным для всех провалом. Экономка пошла было прочь из комнаты, но Алехандро ее остановил:
— Погодите!
— Я в кладовку за чистым бельем и рубашкой, — сообщила она, и голос ее из-под маски звучал приглушенно.
— Нет, потом, — сказал он. — Попытаемся еще раз. Я добавлю воды, и, быть может, тогда она все же проглотит. Он снова взял миску и принялся смешивать ингредиенты.
— На этот раз будет четыре щепотки и полная пригоршня.
— А в таких пропорциях сработает? — спросила Адель.
— Понятия не имею. — Алехандро нахмурился. — Но какой толк от точных пропорций, если она все равно выплевывает все обратно.
Он размешал кашицу, которая на этот раз лилась с ложки.
— На этот раз придется ей проглотить, — решительно заявил он.
Они повторили все заново, и на этот раз Кэт действительно не смогла выплюнуть снадобье. Алехандро зажал ей нос, и она, пытаясь глотнуть воздуха, заодно проглотила и полную ложку мерзкой жидкой каши. Она поперхнулась, закашлялась, но тем не менее лекарство попало в желудок, и все взрослые вокруг постели похлопывали ее по плечам, по спине и хвалили на все лады.
Пока экономка меняла белье, Адель с Алехандро сняли с Кэт перепачканную ночную рубашку и потом искупали ее в корыте, наполненном теплой водой. Врачу было не до правил приличия, когда он осматривал ребенка, отмечая все изменения.
Для начала он тщательно обследовал шею и подмышечные впадины.
— Синяки того же размера, что были два дня назад. Пустулы не сформировались, — сказал он. — Обнадеживающий признак.
На седьмой день лечения, когда была потрачена большая часть порошка и серной воды, Алехандро вынужден был признать, что снадобье не помогает.
— Она не выздоровеет, — сказал он, оставшись наедине с Адель. — Я надеялся, что к этому времени ей уже станет лучше.
— Но луна прошла лишь одну четверть, — ответила Адель, не согласившись с мрачным прогнозом. — Насколько я знаю, большинство больных за это время вообще отправляются на тот свет.
Алехандро вспомнил папских гвардейцев, провожавших его из Авиньона. Один из них умер уже через три дня после начала болезни. Разумеется, Кэт слабела вовсе не со столь ужасающей скоростью и состояние ее не было столь тяжелым. Но тем не менее этот сам по себе удивительный результат на сей раз не устраивал Алехандро. «Я должен ее вылечить, я должен вылечить ее так, чтобы она не просто выжила, но осталась совершенно здоровой, — думал он, — я жизнь за это отдам».
В ту ночь, когда все давным-давно уже спали, Алехандро стоял возле постели больной и смотрел на почти опустевший флакон с серым порошком, который матушка Сара назвала прахом мертвых.
«Шерсть укусившей тебя собаки»,[17] — пришло ему в голову.
Он сел, продолжая разглядывать пузырек, а мысль эта не шла у него из головы. Шерсть укусившей собаки. Прах мертвецов. Что-то здесь было очень похожее. «Возможно, в прахе умерших содержатся невидимые частицы, которые дают силы против болезни», — взволнованно подумал он. Он отставил миску и взялся за свою «книгу мудрости», чтобы записать это важное открытие.
Сделав это, он перечел запись про матушку Сару. «Странные она выбирает меры», — подумалось ему. «Щепотка» порошка, «полпригоршни» жидкости. Вот уж действительно! Если щепотку возьмет Адель, а он пол пригоршни, то получится консистенция совсем иная, чем если наоборот. А если щепотку Адель всыпать в полпригоршни ее управляющего, то тем более. Снадобье, приготовленное самой матушкой Сарой, сработало лишь вполсилы.
Не означает ли это, что чем больше воды и меньше порошка, тем слабее лекарство? И нет ли способа с этим справиться? Если сейчас мы даем сильное снадобье в четыре приема, то, возможно, слабое снадобье в восемь приемов даст результат не хуже, размышлял Алехандро. И почему бы не давать его больному десять, или двенадцать, или еще больше раз? Молодой врач, разволновавшись, снова взялся за перо.
«Воистину, — сказал он себе, — сегодня ночь смелых решений!» Действительно, Кэт ничуть не повредит, если она примет внутрь такое же вещество, из какого сотворена сама. И пусть во всем цивилизованном мире запрещается употреблять в пищу себе подобных, разве христианский бог Иисус не дал ученикам отведать своей плоти?
Он взял в руки миску, в которой смешивал снадобье. Там оставалось чуть-чуть смеси. Он разбавил ее желтой водой, потом всыпал немного порошка и снова разбавил, и так до тех пор, пока не получилась жидкая микстура. Когда придет пора давать следующую дозу, он даст девочке эту микстуру.
Кэт просыпалась все реже. Она лежала, свернувшись на постели калачиком, как ребенок в утробе и как лежала перед кончиной ее мать. Но ее неусыпные стражи всегда были рядом, мыли ее и меняли постель всякий раз, когда требовалось. Иногда она принималась метаться, и тогда у Алехандро возникали опасения, не перебрался ли Карл ос Альдерон теперь в ее сны. В последнее время кузнец будто забыл о нем. Может быть потому, что теперь Алехандро спал не один, рядом всегда была Адель.
В конце концов начали проявляться признаки улучшения. Вспухшие железы на горле посветлели и опали, сон стал спокойнее. Наконец, на тринадцатый день после начала болезни, Кэт открыла глаза, обвела взглядом комнату и увидела Алехандро, который спал в кресле возле ее постели, свесив голову набок и с открытым ртом. И хотя ее голос похож был на тихий писк, ей все же удалось позвать:
— Доктор… Доктор…
Алехандро тотчас открыл глаза и потряс головой, чтобы прийти в себя. Быстро он надел свою маску. На минуту ему показалось, что тихий голосок всего лишь приснился.
— Доктор, — снова позвала Кэт.
На этот раз не было никаких сомнений, откуда он исходит.
— Что такое? — воскликнул Алехандро. — Что за прекрасная новость! Спящая красавица решила проснуться!
Кэт сложила растрескавшиеся губы в подобие улыбки.
— Мы дома? В Виндзоре? Где няня? — сказала она измученным голосом.
— Нет, моя девочка, мы все еще в доме Адели, и вы в ее детской. Вы спали много, много дней подряд, а мы оставались с вами рядом. Виндзор отсюда в нескольких часах езды, и няня наверняка там, все еще поджидает вас.
Кэт закрыла глаза и снова от слабости задремала. Через несколько минут она вновь проснулась, и
