— Тогда помни, я предостерегала тебя. И ты согласился…
— Да! Согласился! Ради всего святого, говори!
— Хорошо. — Она чуть помедлила. — Что тебе известно об английском королевском дворе?
— Не больше, чем любому обычному человеку.
— Боюсь, скоро ты будешь знать больше, чем хотелось бы.
Он с искренним недоумением смотрел на нее.
— Но какое отношение английский двор имеет к тебе?
— Самое прямое. Видишь ли, Гильом, я… я…
Давясь слезами, она смолкла, не в силах продолжать.
— Да? Рассказывай!
— Я не дочь pere, — выпалила она.
— Господи! — воскликнул Каль. — Еще скажи, что небо голубое! Это и дураку ясно с первого взгляда. Тогда чья ты дочь?
— Я… дочь… короля Эдуарда.
— Боже мой! — Каль перекрестился, во все глаза глядя на нее.
— Моя мать была придворной дамой королевы Филиппы. Во время чумы pere, как лекаря, послали в Англию, и отправлял его де Шальяк. Вот как пересеклись их жизненные пути.
Немного придя в себя, Каль вновь обрел дар речи.
— Принцесса? Ты английская принцесса?
— Нет! Ты не понимаешь! Я никто. Никто. Незаконнорожденная, презираемая всеми, кто находился рядом. Меня забрали у матери в очень раннем возрасте и отправили к моей сестре Изабелле. Вот она настоящая дочь моего отца и королевы. Я значила для нее меньше, чем какая-нибудь рабыня. Единственные, кто был добр ко мне, это няня, да благословит ее Бог, а если она уже почила, да покоится в мире, и Адель, фрейлина сестры! Скорее она была мне сестрой, не Изабелла. Королева, король, мои братья и сестры — все они обращались со мной хуже, чем с остывшей золой из камина!
— А как же твоя мать? Она не могла ничего сделать для тебя?
— Ей всячески препятствовала королева. Таким образом она мстила моей матери за то, что та имела связь с королем, хотя как мать могла избежать этого? А потом, когда мне было семь, она умерла от чумы.
— Да, ты говорила. Боже мой! — изумленно повторил он. — Что за поразительная история! Чего- чего, а такого я никак не ожидал…
— Поразительнее всего то, что я до сих пор жива! — Кэт помолчала. — Ты должен снова пообещать мне никому не рассказывать о том, что узнаешь, а иначе я не смогу продолжить.
— Конечно обещаю… но неужели осталось что-то еще даже более убийственное?
— Не знаю, это как посмотреть. — Она сделала глубокий вдох и выпалила: — Pere еврей.
Последовало потрясенное молчание.
— Не может быть. Я бы понял это.
— Каким образом?
— По его… качествам. В нем нет ничего еврейского.
— У него есть шрам. На груди. Когда-то там было круглое клеймо.
И тут Каль вспомнил тот вечер в доме Алехандро и то, как удивился, заметив шрам на его груди. Однако тогда его голова была слишком занята другими мыслями, чтобы проявить к шраму более чем мимолетное любопытство; люди умирали, за ним самим гнались.
— Он отвернулся от меня, когда я увидел его без рубашки. Теперь понятно почему. — Помолчав, Каль задал новый вопрос: — Но тогда как получилось, что де Шальяк отправил его в Англию?
— Де Шальяк не знал. Pere скрыл, кто он такой, взяв имя своего умершего друга, солдата, вместе с которым покинул Испанию.
— Почему он ее покинул?
— Потому что убил епископа.
— Епископа? И он до сих пор ходит на свободе, а не вздернут на дыбе?
— Клянусь, это правда — и, поверь мне, Гильом, у него были для этого серьезные основания.
— Но епископ… поистине, это тяжкий грех.
— И мысль об этом гложет его каждый день. Проклятый церковник погубил и его, и его семью только за то, что pere выкопал труп человека, которого лечил от ужасной болезни, но не сумел спасти. Он отчаянно хотел понять, почему этот человек умер. И достал тело из могилы…
— Бог мой! — простонал Каль.
— Гильом… постарайся понять… когда человек так страстно жаждет знаний, как pere, временами приходится рисковать. И он дорого заплатил за все, что сделал. Его семья была изгнана, их имущество конфисковано… им пришлось покинуть Испанию в самый разгар «черной смерти». — Кэт понурилась. — Он до сих пор не знает, сумели ли его родители пережить это путешествие, они были люди пожилые еще тогда, десять лет назад.
— Это правильно — что он дорого заплатил, за такие-то дела.
Щеки Кэт вспыхнули от гнева, но она с заметным усилием сдержалась.
— Pere знает, что за все это его когда-нибудь будут судить. Однако в их святых книгах сказано «око за око», и хотя он не такой уж набожный человек, к этим словам своего пророка относится очень серьезно. — Кэт помолчала. — В Авиньоне, дожидаясь приезда семьи, он хотел лечить людей, но вместе с другими лекарями его вызвали к де Шальяку, для обучения. Потом их разослали по всей Европе, чтобы защищать здоровье королевских семей, поскольку Папа рассчитывал навредить им, по-своему устраивая королевские браки, а как бы он прибрал их к рукам, если бы все невесты и женихи умерли? Вот как pere оказался в Англии — если бы не это, он так и жил бы в Авиньоне. Он от всей души надеялся, что его семья сумела добраться туда, но возвращаться боялся — его могли узнать и схватить. Хотя он понимает, конечно, как мало у них шансов пережить и трудное путешествие, и чуму.
Каль покачал головой, все еще не оправившись от потрясения.
— Какой жестокой может быть рука судьбы! Он думал, что в Париже безопасно, а оказалось, что самая большая опасность подстерегает как раз здесь. — Он задумчиво помолчал и добавил очень серьезно: — Должно быть, все эти годы были просто ужасными для тебя.
Кэт нахмурилась.
— Ужасными? Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь целых десять лет с ним как его дочь.
— И почему, — грустно спросила она, — это должно быть ужасно?
— Плохо уже то, что он еврей, но к тому же осквернитель; могил, убийца… твоя преданность ему удивительна, учитывая…
Не раздумывая, она замахнулась, собираясь влепить ему пощечину, однако Каль перехватил ее руку и крепко сжал ее. Увидев гнев и слезы в глазах Кэт, он понял, что для нее все эти доводы ничего не значат. Она любит Алехандро Санчес не меньше, чем если бы он и вправду был ее отцом.
Спустя несколько напряженных мгновений он прошептал:
— Прости. Я не хотел проявить неуважение. — Он нежно поцеловал ее руку, которую все еще сжимал. — Мое суждение слишком поспешно, ведь я еще так мало знаю.
Кэт выдернула руку. Щеки у нее полыхали, а голос звучал глухо, когда она в конце концов заговорила.
— Pere самый замечательный человек из всех, с кем я сталкивалась. И духом он гораздо благороднее того, кто зачал меня. Ни на миг я не пожалела, что оказалась с ним. Он подарил мне знания, научил читать и считать… я знаю медицину, умею охотиться и владею навыками, необходимыми для выживания. Мало кто может похвастаться такими вещами, а среди женщин — вообще единицы. И никогда он не пытался навязать мне свою веру, хотя иногда по выражению его лица я понимаю, как страстно хотел бы этого. Ему бывает так пусто, так одиноко… никто не должен такого выносить.
— У него позади много потерь.
— Он потерял все, что было для него важно, кроме меня.
И когда она произнесла эти слова, Каль понял: чтобы сохранить Кэт, у него нет другого выхода,
