Людовика XVI и его детей. Я знаю, что он на все способен!
— Ну, вот и поладили, — вздохнул автор Марсельезы, — но Людовик XVIII — не единственная опасность. Есть еще и Австрия.
— Австрия? А она при чем?
— Пока подложная мадам жила в затворничестве в Хофбурге, им было нечего бояться, но теперь, после замужества, Вена опасается появления второй принцессы не меньше, чем король Митавы…
— Неужели и с этой стороны находятся люди, готовые совершить убийство? — возмущенно вскрикнула Лаура.
— Нет. Барон Тугут, министр иностранных дел Австрии, придумал кое-что похуже.
— Что может быть хуже, чем могила?
— Сумасшедший дом, сударыня! Крики несчастных, содержащихся там, всегда можно списать на помешательство, а это больше подходит изворотливой дипломатии, всегда предпочитавшей медленное угасание грубости убийства. И шума меньше! Тишина — излюбленное оружие Габсбургов.
— О господи! Несчастное дитя!
Обессиленная от груза чудовищных известий, Лаура упала в кресло. Но, так привыкшая к борьбе, она тут же вскочила:
— Что вы собираетесь с ней делать?
— Увезти отсюда немедленно, — решительно ответил Руже де Лиль. — Вчера в Люцерн уже прибыл врач по душевным болезням в сопровождении уж очень многочисленных приспешников. Я видел это сам: вчерашним днем я поехал туда по поручению господина Талейрана, которому продал эти сведения один поиздержавшийся шпион. Мне пришлось сразу же отправиться к присутствующему здесь господину барону Пфайферу, у которого я встретил Филиппа Шарра.
Тот подошел и тронул Лауру за руку. Несмотря на усилие воли, она вся дрожала.
— Все это истинная правда, мадам! Принцесса в опасности, в большой опасности, и моими устами вам сообщает об этом принц Конде. Тайна вашего убежища раскрыта, и необходимо искать другое.
Лаура сморщилась, в сомнении приподняв бровь:
— Принц Конде… и бывший отенский епископ, священник-расстрига, теперь заодно? В это трудно поверить.
— Да, господин де Талейран-Перигор теперь занимается политикой, но, как вам известно, он — знатный вельможа, принадлежащий к древнему дворянскому роду. Для него сама мысль об убийстве молодой принцессы, физическом или моральном, совершенно непереносима. Если бы она вдруг стала предпринимать какие бы то ни было шаги против правительства, то он сделался бы ее врагом, но она безобидна и несчастна. Этого достаточно, чтобы он захотел оказать ей помощь. От себя добавлю, — заключил Руже де Лиль, — что ему будет просто приятно расстроить планы австрийского императора.
И все-таки Лаура не могла поверить в достоверность приведенных доводов. Какая-то совершенно невероятная история!
— Ну, хорошо, — сказала она. — Только ведь полномочия этого господина Талейрана достаточно иллюзорны, ведь, вы говорите, он вышел в отставку…
— Он сам отказался от должности министра. Он убежден, что дни Директории сочтены, и счел за лучшее на время отдалиться, причем сам выбрал себе преемника — это гражданин Рейнхард, который до этого назначения представлял правительство Республики… здесь, в Швейцарии. Он человек мирный, ведь в его жилах течет кантонская кровь, но, главное, беззаветно преданный своему предшественнику, которому он с готовностью возвратит место, как только его об этом попросят. Видите теперь, какие у нас возможности…
— Может быть, вы и правы, но…
— Умоляю, мадам, согласитесь! — воскликнул Филипп Шарр. — Время не терпит!
— Ну, хорошо… — сдалась Лаура. — Пойдем собираться…
— Не нужно… К сожалению, должен вам сообщить, мадам, что я не возьму с собой ни вас, ни ребенка.
Эту фразу произнес элегантный господин: он оторвался наконец от миланских доспехов, которые, казалось, изучал во всех подробностях. Лаура бросила на него дерзкий взгляд:
— Кто вы такой, месье, чтобы приказывать мне? Он поклонился, как человек, привычный к церемониям:
— Не дай мне бог, сударыня, забыться до такой степени, чтобы не принимать во внимание вашу преданность. Я граф Леонард Ван дер Вальк, дипломат по особым поручениям. Я являюсь также другом монсеньора герцога Энгиенского и его невесты, Шарлотты де Роган. Эти особы заботились о судьбе молодого короля и… до сих пор, хоть и издали, продолжают следить за жизнью ребенка, которого в свое время вызволил из Тампля барон де Батц.
Это имя, так неожиданно произнесенное, поразило Лауру в самое сердце:
— Вы знакомы с ним?
— Мы встречались в Брюсселе. Достойный восхищения человек, но я солгал бы, сказав, что знаю его достаточно хорошо. По причинам сугубо личного свойства я решил посвятить свою жизнь, ничего не требуя взамен, несчастной принцессе, чья судьба не может оставить равнодушным ни одного человека чести. Я богат, ничем не связан и не желаю ничего другого, кроме как стараться обеспечить ей полную защиту и безграничную преданность.
Тут на помощь ему пришел Филипп Шарр:
— Заклинаю вас, мадам, доверьтесь нам. Я поеду за принцессой, и, уверяю вас, лучшей защиты ей не найти, ведь я никогда ее не покину. Вы уже знаете меня…
— Да, Филипп, конечно… Но почему бы вам не взять ребенка?
— Потому что мать и дочь будут опасны друг для друга. Маленькая Элизабет считается вашей дочерью. Вам ее поручают… Воспитайте ее, как…
— Мать никогда не согласится разлучиться с ней. Она ее обожает, и у нее просто сердце разорвется…
— Они все равно бы разлучились, если бы ее заточили в сумасшедший дом. Придется ей согласиться… по крайней мере, на время…
— Так это временная разлука? — поспешила уточнить Лаура, а взгляд ее, казалось, пронзил светлые прозрачные глаза иностранца.
Тот, не моргнув, выдержал испытание взглядом:
— Будущее покажет. Что касается меня, то я все сделаю для того, чтобы они смогли воссоединиться. Однако пока нужно спешно отразить готовящийся удар. — Он взглянул на часы: — Счет уже идет на минуты. Бога ради, мадам, если она вам дорога…
Его тревога передалась и Лауре:
— Я поднимусь к принцессе! Яковия уже собирает багаж. Идемте со мной, Филипп! Вы знаете, как она вам доверяет…
Оба направились к лестнице, но вдруг Лаура вернулась обратно.
— Мадам! — нетерпеливо укорил ее Ван дер Вальк.
— Одно только слово. Что делать мне, когда вы увезете принцессу? Оставаться здесь?
— Нет, — поспешил ответить барон Альфонс. — Граф поедет по дороге на Ленцбург, а вас я отвезу к себе, в Люцерн. Моя матушка и ваш добрый друг очень больна и очень ждет вас: вот так мы будем отвечать всем тем, кто, без сомнения, станет нас расспрашивать о причине вашего отъезда.
— А как же… Элизабет?
— Яковия отвезет ее в Гельфинген, там у ее дочери пятеро детей. Те, кто будет искать принцессу, подумают, что она сбежала с малышкой, и будут преследовать женщин с детьми. Вы сами через некоторое время отправитесь в Базель. Жуан привезет вам ребенка в «Соваж». Затем вы должны вернуться в Париж с паспортами, которые господин Талейран выправил специально для вас. В столице у вас будет возможность поблагодарить его лично. Ему это будет приятно. Затем ничто не помешает вашему возвращению в Бретань. А теперь, бога ради…
Лауре больше нечего было сказать. Она бросилась к лестнице и буквально взлетела на четвертый этаж вслед за Филиппом Шарром. От сцены, которую они застали, войдя в комнату Марии-Терезии, у нее
