говорила, она ленива.
Камера снова ушла под воду и показала в отдалении двух уплывающих китов. Секунд пятнадцать она преследовала их, потом повернулась, наблюдая только голубизну.
— Она бросила работать, — произнесла Аманда.
— Смотрите, — Макс показал на едва заметную черную фигуру в центре экрана. — Это один из морских львов. Зеппо плыла за ней, они шли домой.
Изображение заходило вверх-вниз: морской лев прибавлял скорости, чтобы догнать подругу. Потом он сбавил ход и вынырнул на поверхность — вероятно, набрать воздуха, а погрузившись, некоторое время медленно плыл в прежнем направлении. Потом резко повернул.
— Что-то привлекло ее внимание, — предположил Чейс.
Хотя в безбрежной синеве не видно было других животных, скорость и направление определялись по лучам солнца, преломлявшимся на поверхности и уходившим в темную глубину, а также по несметному количеству планктона, который блестел, проплывая перед объективом.
— Она кружит около чего-то, — сказала Аманда.
— А почему мы не видим, вокруг чего? — спросил Чейс.
— Потому что она над объектом, смотрит вниз, а камера — на спине.
Морской лев сделал пологую горку — они увидели, как вдали вспыхнул отраженный солнечный свет, — затем нырнул глубже, развернулся и завис в воде — в вертикальном положении, вниз хвостом, неподвижно. Где-то очень высоко брезжила поверхность моря.
— Она рассматривает что-то и не боится, — отметила Аманда.
— А снимать она не собирается? — поинтересовался мальчик.
— Она не думает, что от нее это требуется: она приучена снимать только…
Камера вдруг дернулась назад, и в голубую воду выплеснулось черное облако.
Аманда вскрикнула.
Десять или пятнадцать секунд изображение скакало, как сумасшедшее, дергалось в разные стороны, затуманивалось чем-то похожим на чернила, очищалось и снова туманилось.
Перед объективом блеснуло нечто яркое.
— Остановите! — закричал Чейс Аманде, но она застыла с расширившимися глазами, закрывая рот рукой. Тогда он сам нагнулся вперед и нажал на кнопку возврата.
Изображение расплывалось, потому что блестящий предмет находился слишком близко к объективу и не попадал в фокус. Но, снова прокрутив пленку, просматривая кадр за кадром, Чейс отбросил всякие сомнения относительно того, что видел: пять когтей, изогнутых, заостренных на концах, наточенных, как бритва, и сделанных из нержавеющей стали.
27
— Плесни еще, Рей, — сказал Ржавый Пакетт бармену в «Вороньем гнезде».
Он толкнул по стойке пустой стакан, а вслед бросил пятидолларовую бумажку.
— Хватит — значит хватит, Ржавый, — отрезал Рей. — Иди домой.
— Слушай! Я положил сюда долбаные пятьдесят зеленых. И просил мне сообщить, когда они кончатся. — Пакетт показал на кучку банкнот рядом с пепельницей. — Я еще не пропил и половины.
— Следи за языком! — бросил Рей. Он положил руки на стойку и нагнулся к Пакетту. — Счастливые минуты, Ржавый, приходят и уходят. Люди собрались пообедать и не желают слушать твои охотничьи байки. Сделай одолжение, забери сдачу и двигай к дому.
Пакетт повернулся на табуретке и обозрел помещение остекленевшим взглядом. Рей говорил правду: бар заполнился, в ожидании свободного столика образовалась очередь. Когда это все произошло? Он посмотрел на часы, закрыв один глаз, чтобы различить цифры на циферблате. Боже праведный! Он просидел здесь уже три часа.
Ржавый заметил, что несколько человек пристально смотрят на него, и догадался: они слышали все, что он рассказал Рею об увиденном сегодня. Черт с ними, его это не волновало — все было правдой, каждое слово. Он подмигнул одной из слушательниц, недурно выглядевшей девице: та вспыхнула и выбежала из заведения. Может быть, Ржавый ее заинтересовал; может, стоит потолковать с ней?
Неожиданно в голову ему стукнуло нечто забавное. Он повернулся к Рею и произнес достаточно громко, чтобы услышали все:
— Не следовало бы затыкать мне рот, Реймонд. Весь этот долбаный городишко может полететь к чертовой матери.
Рей не засмеялся. Напротив, он казался разозленным. Он поднял откидную панель стойки, вышел и сгреб Пакетта за ворот рубашки.
Пакетт почувствовал, как его поднимают с табуретки и рука Рея заталкивает ему в карман брюк скомканные деньги, а потом осознал, что его выволакивают из дверей.
— Можешь вернуться, когда протрезвеешь и прекратишь бредить, — сказал Рей. — На твоем месте. Ржавый, я бы задумался. У тебя явно белая горячка.
Пакетт услышал, как за барменом закрылась дверь, а затем голос Рея произнес:
— Извините, граждане.
Ржавый стоял на тротуаре, с трудом соображая и слегка раскачиваясь. Из автомобиля вышла пара и обогнула Пакетта, направляясь в ресторан.
Рукой он оперся о стену, чтобы прекратить качку. Потом двинулся по улице, переводя взгляд с одной ноги на другую, когда сосредоточенно совершал шаг.
Что за лажу имел в виду Реи, говоря «охотничьи байки»? Рей достаточно хорошо знает Ржавого и знает, что Ржавый не сочиняет волшебные сказки. И никакой белой горячки у него нет. Он чертовски хорошо знает, что видел нечто такое, что едва не убило его, и он ничего не преувеличил.
Это могло казаться идиотизмом, могло казаться невероятным. Но это была правда. Ржавый видел долбаного монстра.
Часть V
День благословения флота
28
— Ты точно не хочешь дождаться нас с Амандой? — спросил Чейс. Он держал носовой конец «Уэйлера», пока Макс заводил мотор и укладывал фотоаппарат под рулевой консолью. — Она будет готова через полчаса, самое позднее — в одиннадцать тридцать.
— Не могу, — сказал Макс. — Благословение флота начинается в полдень, и если я сейчас не отправлюсь, мне не достанется хорошего места.
— Ты ведешь себя как парень, назначивший свидание, — улыбнулся Чейс.
Мальчик скорчил гримасу:
— Ну, па…
— Ладно, извини… Значит, где якорь, ты знаешь, на борту два спасательных жилета, ты…
— Ты уже все это говорил.
— Верно, — вздохнул Чейс и забросил носовой конец в лодку. — Поставь «Уэйлер» в клубе, если не будет свободного причала — вытащи на берег.
— О'кей!
