отдельные участки туши.
Постепенно кит разрастается в кадре, пока не заполнил его целиком.
— Как близко она сейчас? — спросил Макс.
— Шестьдесят — семьдесят футов. Она подойдет ближе и остановится футах в тридцати.
Изображение кита продолжало увеличиваться: видоискатель перемещался вдоль его бока, миновал гигантский плавник и остановился, дойдя до головы. В объектив глянул глаз, Аманда нажала на кнопку «Стоп», и кадр застыл.
— Посмотри в этот глаз, — обратилась она к Максу. — И попробуй сказать, что это не разумное существо.
— Он отличается от акульего глаза, — подтвердил мальчик. — Он… не знаю… просто отличается. Не такой пустой.
— Богаче, глубже, — улыбнулась Аманда: воодушевление на миг вытеснило в ней тяжесть потери. — Знаешь почему? У горбачей мозг размером с баскетбольный мяч. Говорят, глаза — зеркало души. Значит, за этими глазами целая прорва души.
Она нажала кнопку «Воспроизведение», и изображение снова ожило.
Морской лев крутился рядом с китом, и пленка запечатлела того во всех возможных ракурсах: лев играл с ним, катался в струе по следу кита. Кит не обращал внимания на сопровождение, ни разу не изменил выбранный курс.
Аманда перекрутила на ускоренной перемотке десяти— или пятнадцатиминутный кусок пленки, потом сквозь дрожание линий на экране увидела, что кит стал двигаться энергичней, начиная глубокое погружение. Она снова замедлила пленку, и они увидели, что изображение все больше расплывается по мере того, как морской лев следует за китом в придонную мглу.
Кит превратился в пятнышко на чернильно-синем фоне, объектив резко изменил угол, и камера устремилась к свету, брезжившему далеко вверху.
— Она прекратила преследование, — пояснила Аманда. — Думаю, это что-то около пятисот футов. Пленка кончилась, она поставила другую.
Второй морской лев снимал самку горбача. Когда изображение на мониторе увеличилось. Макс воскликнул:
— Смотрите! Детеныш!
Молодой кит футов двадцати длиной устроился у левого грудного плавника мамаши.
— Они всегда так плавают, — сказала Аманда.
— Почему? — спросил мальчик.
— Отчасти чтобы учиться. Посмотри, он делает то же, что и она, повторяет каждое движение.
Действительно, детеныш в точности копировал движения матери. Дышал, когда она всплывала вдохнуть воздух: нырял, когда она ныряла; когда она поворачивалась на бок поглядеть на морского льва, детеныш тоже поворачивался.
— Видишь, как она смотрит? — продолжала Аманда. — Она и защищает его. Если поблизости большая акула, она прижмет его еще ближе и изрядно возбудится. Может быть, уйдет с ним вглубь.
Но эта мамаша не беспокоилась. Распознав морского льва, она, очевидно, вполне удовлетворилась увиденным, снова повернулась в горизонтальное положение и продолжила ленивое плавание у самой поверхности.
— Ничего, — отметила Аманда и ускоренно перемотала остаток ленты.
Спустя пару минут после начала третьей пленки Аманда засмеялась:
— Это Харпо.
— Откуда вы знаете? — заинтересовался Макс.
— Она трусливей цыпленка. Смотри, — Аманда показала на экран, — она догоняет кита, но, когда он взмахивает хвостом, отскакивает в сторону.
Картинка на мониторе стала безжизненно-голубой, потом появилась поверхность моря, потом в кадр попал другой кит.
— У нее ушло около десяти минут, чтобы понять, что они не хотят ее съесть. Она еще учится и пока не так быстро соображает, как другие. У них у всех свои причуды.
— Какие?
— Гручо любит подойти слишком близко, и ее кадры нерезкие, не сфокусированные. Как будто она не ощущает контакта с китом, пока его не коснется. Чико любит цеплять китов, особенно небольших. Она просто играет, но иногда киты пугаются.
— А как Зеппо? — спросил Чейс.
Аманда ответила не сразу, словно ее ткнули вдруг носом в действительность:
— Как я уже говорила, она ленивая. Меня тревожит то, что она и самая любопытная. Она подплывает к чему угодно, только чтобы посмотреть, что это.
Изображение на пленке Харпо прыгало с одного кита на другого. Было и несколько хороших крупных планов, а также нечасто снимаемый эпизод — кит, выпрыгивающий из воды: он выходил на поверхность, подобно взрыву под солнечными лучами, и снова обрушивался вниз с чудовищным всплеском. Последние несколько минут, однако, Харпо снимала пустую синюю океанскую гладь. Аманда быстро перемотала пленку.
Она отвернулась от экрана сказать что-то Чейсу, но Макс вдруг закричал:
— Эй! Смотрите!
Она снова повернулась к монитору:
— Что?
— Отмотайте назад.
Аманда стала просматривать пленку в обратном направлении и через несколько секунд что-то увидела — неясное, расплывчатое, но определенно в верхнем правом углу экрана что-то было. Она прокрутила пленку еще немного назад, нажала «Воспроизведение», и лента снова пошла вперед.
Что-то действительно там было, некая форма, потом она пропала, изображение дернулось и устремилось прочь, к поверхности.
— Что за чертовщина? — удивился Чейс, опершись на локти и уставившись в монитор.
— Не знаю, — ответила Аманда, — но что бы это ни было, бедная Харпо, несомненно, испугалась. Вы видели, с какой скоростью она взлетела?
Обороты двигателя вдруг упали, и у них над головой трижды топнул Длинный. Чейс прошел из рубки назад и крикнул на мостик:
— Что-то заметил?
— Впереди красные проблески, — доложил Длинный. — Как аварийная вспышка. Освещение сейчас такое неверное, не могу сказать точно.
Чейс перегнулся через борт и посмотрел вперед. Было уже почти темно, вода казалась черным стеклом; на ее фоне с секундными интервалами вспыхивал крошечный красный огонек. Чейс взял багор и, опершись коленями на фальшборт, подождал, пока Длинный подвел лодку к огоньку.
Свет вспыхнул у борта лодки, и Чейс потянулся к нему багром. Фонарь оказался укреплен на чем-то твердом и квадратном, с размером стороны примерно в двенадцать дюймов. Чейс возился с багром, пока не смог ухватить плавающий предмет рукой и вытащить его на фальшборт.
— Это контейнер для камеры, — сообщил он длинному.
— Наш? — Длинный прибавил газу и снова взял курс на остров.
За спиной Чейса послышались шаги, потом короткий, сдавленный вздох.
— Это Зеппо, — выдохнула Аманда.
Они отнесли контейнер в каюту, вытерли и поставили на стол. Аппарат не был поврежден, однако ременная упряжь оборвана. Молча Аманда вынула из камеры кассету и поставила ее на видеомагнитофон. Перемотав пленку, она включила воспроизведение.
Первые эпизоды не отличались от снятого другими морскими львами: долгие виды китов, крупные планы, киты перемещающиеся, кувыркающиеся, ныряющие.
Затем пошли бесконечные съемки поверхности — сначала сверху, потом снизу.
— Она греется на солнышке, — комментировала Аманда неожиданно охрипшим голосом. — Я вам
