Зарычав в ярости, оно повернулось.
53
Чейс с усилием оторвался от пола камеры и нырнул в открытый люк. Он упал на колени, повернулся и потянулся к крышке люка. Она оказалась тяжелой, тяжелее, чем ему помнилось.
Создание шагнуло к нему, а потом бросилось вперед.
Чейс потянул крышку и навалился на нее. Он видел, как к нему тянется рука, становясь все больше и больше.
С гулким щелчком крышка захлопнулась.
— Ну же! — закричал Чейс. — Ну!
Он крутил запорный штурвал, пока не загорелась красная лампочка, означавшая полную герметизацию. Изнутри доносились тяжелые удары по стальной крышке.
Чейс услышал, как открылась дверь чулана, потом раздались шаги Аманды, спешившей к пульту управления. Он заранее установил приборы в нужное положение, и ей теперь оставалось только нажать на кнопки.
Зашипел сжатый воздух, устремившийся в камеру через дюжину клапанов. Холодный и сухой, он столкнулся с теплым воздухом, который был внутри, и превратился в туман.
— Повышай давление, — велел Чейс Аманде, — как можно больше и как можно быстрее.
Он подошел к боковой поверхности камеры и заглянул в иллюминатор.
Существо оставило неподдающуюся стальную дверцу, понимая, что оказалось в ловушке и необходимо искать путь к спасению. Оно увидело дыру, закрытую стеклом, и отвело кулак, чтобы разбить стекло.
Внезапно на его голову обрушилась боль — такая, какой оно никогда не испытывало, словно мозг выжигали или плавили.
Существо обхватило голову и истошно закричало.
Хотя им мало что было видно сквозь клубящийся в камере туман, они услышали звук — пронзительный вой агонизирующего животного.
— Ему разрывает уши! — воскликнул Чейс.
— Неудивительно, — ответила Аманда. — Я повысила давление в камере до двухсот футов за пять секунд; его уши не могут компенсировать такой резкий перепад. Думаю, мучается он ужасно.
Завывания прекратились.
— Должно быть, лопнули барабанные перепонки, — отметил Чейс.
— И значит, ему уже не больно — оно оглохло, но сбалансировало давление.
— Доктор Мейси говорит о глубине погружения, соответствующей давлению в камере.
Аманда посмотрела на манометр, установленный на пульте управления.
Что-то ударило в иллюминатор. По стеклу паутиной брызнули мелкие трещины.
— Скорей, — взмолился Чейс. — О боже… Оно хочет разбить иллюминатор, и если ему это удастся, камера взорвется, как бомба. — Он повернулся к Максу и Элизабет, стоявшим рядом с Амандой, и скомандовал: — Уходите. Быстро.
— Но… — растерянно произнес Макс. — Куда уходить?
— Куда угодно, только уходите! Дети побежали к кухонной двери.
— Триста футов, — сообщила Аманда.
Так же быстро, как появилась, боль исчезла, и теперь существо чувствовало в голове только какую-то пустоту.
Хотя оно не знало, что с ним происходит, но причину боли понимало отчетливо: человек, неотрывно смотревший на него из-за стекла. Цель существа изменилась — не озабоченное больше выживанием, оно жаждало мщения.
Существо зацепилось ногой за что-то твердое. Оно нагнулось, подняло этот предмет, прикинуло его на вес и метнулось к круглому стеклу.
— У него гаечный ключ! — закричал Чейс, отшатнувшись от иллюминатора, в который ударила тяжелая стальная головка инструмента.
На стекле появились новые трещины.
— Шестьсот футов, — сказала Аманда. — Шестьсот пятьдесят.
— Мы должны это сделать, и сделать сейчас же.
— Но мы не знаем…
— Все получится, — уверил ее Чейс. — Должно получиться.
Он прижался лицом к иллюминатору, пытаясь разглядеть что-то сквозь туман. Видно было, как существо присело, сгибая руку, в которой держало гаечный ключ как дубинку.
— Давай! — крикнул Чейс.
— Понижаю, — отозвалась Аманда, нажимая последовательно несколько кнопок.
Шипящий звук стал оглушительным, туман в камере яростно заклубился и начал рассеиваться.
Чейс увидел, как существо напряглось, и разглядел сквозь серый туман белые глаза и серебристый блеск зубов.
Оно снова прыгнуло к иллюминатору.
54
Существо, казалось, замерло в прыжке, словно пораженное ударом тока. Извиваясь всем телом, с широко раскрытыми, выкатившимися глазами, оно корчилось на полу камеры и рвало когтями собственную плоть.
— Пятьсот футов, — сообщила Аманда. — Четыреста пятьдесят.
— Срабатывает, — сказал Чейс. Он не мог оторваться от иллюминатора. — Боже мой…
Когда давление в камере достигло величины, соответствующей погружению на шестьсот пятьдесят футов, на существо — на пазухи и легкие, на брюшную полость и все другие объемы в теле, содержащие воздух, — на каждый квадратный дюйм навалилось почти три тысячи фунтов. Сейчас, когда Аманда снова понижала давление в камере до атмосферного, воздух стремился покинуть тело создания со скоростью и силой, сходными с теми, что бывают при взрыве баллона.
Существо не могло уже ни видеть, ни слышать, ни дышать. Казалось, все сочленения и сухожилия воспламенились. Живот стремился продавиться в грудную клетку, грудная клетка — проникнуть в голову, а голова — разлететься на части.
Существо не имело представления о том, что происходит, не знало, что воздух внутри него теряет давление быстрее, чем на это может среагировать тело, что пузырьки азота рассыпаются по тканям, проникая всюду и неумолимо разрастаясь, разрывая ткани на куски.
В отчаянии существо стиснуло себя руками, словно пытаясь вернуть прежнюю форму обезображенному телу.
Не в силах оторвать глаз, Чейс смотрел, как существо каталось от одной стенки камеры к другой. Изо рта и ушей у него струилась кровь; налились и напряглись глаза в глазницах, и существо подняло руку, как будто стремясь удержать их. Но прежде чем рука достигла лица, один глаз вылетел из глазницы подобно выжатой из шкурки виноградине — и нелепо повис на красных ленточках мышечных волокон.
