Зрелище было сюрреалистическое: корчащаяся, бьющаяся, раздувающаяся фигура, созданная, должно быть, безумным скульптором и управляемая сумасшедшим кукловодом.
— Двести пятьдесят, — отсчитывала Аманда. — Двести… Что там происходит?
— Оно на коленях, — отозвался Чейс. — Оно… Боже!
Создание взорвалось.
Плотная красно-коричневая пелена заполнила камеру. Брызги крови и куски плоти ударили в иллюминатор и начали сползать по стеклу.
55
Чейс стоял в фойе больницы, ожидая лифт и бросая время от времени взгляд на часы. Он опаздывал больше чем на час.
Саймон намеревался быть здесь в два, но его сначала поймали по телефону Ролли Гибсон и Нейт Грин. Они заставили его выполнить обещание и дать Нейту подробное эксклюзивное интервью для газеты о происшедшем на острове.
Потом, когда Чейс прибыл на берег, оказалось, что его ждет Руди Франк — один и с подарком: старой, потрескавшейся черно-белой фотографией, на которой были сняты Эрнст Крюгер и Якоб Франк, оперирующие Генриха Гюнтера.
Наконец какое-то недоразумение случилось в банке. Он зашел туда получить по чеку наличные, но один из банковских служащих хотел поговорить с ним по делу, казавшемуся Чейсу какой-то бессмыслицей, результатом чьей-то ошибки.
Прибыл лифт. Чейс поднялся на четвертый этаж и подошел к посту медсестры.
— Ты неплохо проводишь время, — заявила Элли Биндлосс, невысокая плотная женщина, вместе с которой Чейс учился в старших классах. — А у нас, знаешь ли, нет соответствующего оборудования, чтобы обслуживать восьмисотфунтовых горилл.
— Извини, — ответил Чейс. — Где он?
Элли указала вдоль коридора.
— Его трудно не заметить, — сообщила она. — Услышишь еще прежде, чем увидишь.
Когда Чейс приблизился к открытой двери в конце коридора, до него донесся голос Длинного:
— 'Извини'! Что ты хочешь сказать этим «извини»? Если ты меня надуваешь!
Потом послышался голос Макса. Мальчик засмеялся и произнес:
— Не сдавайся, начальник. Двигай своих людей.
Чейс постоял перед дверью, не зная, что увидит за ней, потом шагнул в палату.
— Привет, — сказал он.
— Никаких приветов, — буркнул Длинный. — Твой чудовищный мальчишка пнул меня в задницу четыре игры подряд. Его нужно отправить на корм рыбам. — Он засмеялся, потом скривился и положил руку на повязку, закрывавшую грудь и фиксировавшую другую руку прижатой к боку. — Черт, — отметил Длинный, — смеяться не очень-то здорово. Но — лучше, чем кашлять.
Макс сидел в ногах кровати, между ним и Длинным лежала игровая доска с пластиковыми карточками и цветными фигурками. Аманда разместилась на стуле у постели с газетой на коленях.
Чейс не видел Длинного двое с половиной суток, с тех пор как отвез его на полицейском вертолете в реанимационное отделение в Нью-Лондоне. Тогда Длинный, с совершенно серым лицом, был покрыт кровью и грязью, хрипел и едва дышал. Врачи потратили два часа на то, чтобы остановить кровотечение, зашить и запустить вновь легкое и приступить к первому из многочисленных переливаний крови. Затем они выгнали Чейса из реанимации и вечером, убедившись, что Длинный выживет, отправили домой спать.
Чейс до сих пор в точности не знал, что же случилось с Длинным. Он начал искать его в темноте, но нашел лишь перед самым рассветом — зажатого между двумя валунами на берегу, без сознания. Потом Длинный заявил, что почти ничего не помнит: помнит лишь, что несколько раз достал тварь ножом, затем почувствовал, как ему рвут правый бок и плечо, поднимают от земли и швыряют на скалы, торчащие из воды.
На лбу у Длинного красовалась багровая шишка, от левой брови через висок тянулся шов.
— Ты выглядишь довольно прилично, — констатировал Чейс, подходя к кровати. — Принимая во внимание…
— Напротив, я выгляжу, как миля паршивой дороги, — не согласился Длинный. — А о том, чтобы дотронуться до меня, и не думай: я себя чувствую, как поезд после крушения.
— Ехать готов? — улыбнулся Чейс.
— Ты чертовски прав. Если я останусь здесь дольше, они уморят меня голодом или заколют насмерть… Или совместят обе процедуры.
Длинный нагнулся, спустил с кровати ноги и встал, опираясь для надежности о стену. Чейс помог ему надеть брюки и набросил на плечи рубаху.
Появилась Элли Биндлосс, толкая кресло-каталку.
— Садись, — велела она.
— Никогда, — заявил Длинный, — я могу идти…
— Садись, или я тебе врежу.
Длинный улыбнулся, потом рассмеялся, потом закашлялся.
— Суровая ты женщина, Элли Биндлосс, — отметил он и плюхнулся в кресло.
Макс толкал кресло по коридору, Элли шла рядом, Чейс с Амандой следовали за ними.
Чейс поведал ей о фотографии, переданной ему Руди, затем объявил:
— Нам надо на обратном пути заехать в банк. Я хочу кое-что прояснить.
— Прояснить что? — немного поколебавшись, спросила Аманда.
— В том и чертовщина, что я не знаю. Один из служащих сказал, что моя бумага на остров в банке больше не хранится. Говорит, они ее продали.
— В самом деле?
— Какому-то товариществу. Я подумал сначала, они меня надули, продали ее Финнегану или еще кому-то, кто захочет отнять остров. Но тогда этот парень объяснил, что один из членов товарищества — я.
Аманда никак не комментировала слова Чейса, просто продолжала идти, глядя перед собой.
— Ты слышала что-нибудь о «Группе Пиннипед»?
— Должно быть, из новых, — предположила она.
— Что это за название, «Группа Пиннипед»? Ты знаешь, кто такие пиннипеды?
— Конечно.
— Это…
Чейс остановился, и, когда до него дошел смысл того, что он собирался сказать, в голову пришла мысль: он сейчас настолько туп, как никогда в жизни.
— Морские львы, — пробормотал Чейс. — Пиннипед — это морской лев.
Аманда улыбнулась и взяла его под руку.
— О деталях поговорим позднее, — предложила она. — У нас будет достаточно времени.
Примечания
1
