Бен на мгновение отвлекся от дороги, залюбовавшись соломенной шляпкой и ямочками, что заиграли на розовых щеках. Или это фокусы игры светотени?
— «Испано-сюиза» — это классика, как, впрочем, и ты, Флорин Дигби! Пожалуйста, помаши еще: пусть весь город видит, что я везу первую красавицу Омахи!
Неиссякаемый поток комплиментов кружил ей голову. Должно быть, все дело было в праздничной, карнавальной атмосфере, вот почему Флорин ответила на явную лесть радостным смехом и церемонным наклоном головы.
А может быть, в кои-то веки ей удалось отрешиться от тревожных предчувствий, связанных с приготовлениями к собственной свадьбе. Как бы то ни было, Флорин веселилась от души. Кортеж гордо раскатывал взад-вперед по центральным улицам. Мимо, спеша по субботним своим делам, проносились современные машины — слишком прилизанные, слишком безликие и обыденные по сравнению с изысканной «испано-сюизой» и ее собратьями.
Минуты шли, Флорин чувствовала себя все более раскованно. Она любовалась профилем Бена, а тот рассказывал ей про дедушку, работавшего агентом по продаже автомобилей еще до того, как он покинул Европу и обосновался в штате Небраска. «Испано-сюиза» досталась старику от клиента, привезшего машину из Швейцарии, в счет покупки новой машины. Дед запер сокровище в гараже, самозабвенно чинил и полировал его, но ездить не решался.
Лишь после смерти бабушки, три года назад, «испано-сюиза» снова стала выезжать «в свет», и то по большим праздникам. И уж разумеется, не зимой, когда улицы посыпаны губительной солью.
Солнце сияло во все небо. Нарастающее ощущение близости, искренности, сердечности опутывало незримой сетью красавца в смокинге и ослепительную блондинку в соломенной шляпке. Звенел беззаботный смех, поощряя к безобидному, легкому флирту. Флорин с новым интересом задерживала взгляд на сильных пальцах, сжимающих руль, с запретным любопытством засматривалась на губы Бена.
— Правда, удивительно, что мы не встретились раньше?
Бен молча окинул спутницу взглядом, затем снова сосредоточил все свое внимание на дороге. Город остался позади, вдоль шоссе до самого горизонта простирались поля. Кортеж сам собою распался, и теперь «испано-сюиза» катила в гордом одиночестве.
— А теперь вот встретились, и дела уже не поправишь, верно? — тихо отозвался он.
Вопрос прозвучал, по меньшей мере странно, и Флорин неуютно поежилась, точно от холода. Нет, уступать искушению нельзя, весенние грезы — штука опасная!
— А не пора ли нам в обратный путь? Банкет уже скоро начнется. Не знаешь, сколько сейчас времени?
Бен поднес руку к глазам и тряхнул манжетой, открывая массивные золотые часы. Тривиальный жест заключал в себе неизъяснимое очарование. Флорин отозвалась на мимолетное движение всем своим существом — и сама же испугалась подобной реакции.
— Четыре пятнадцать.
— Нас ждут к пяти. А мне еще надо забрать вещи из церкви.
— Тогда и впрямь пора назад.
Мимо пронеслась одна машина, затем другая. Флорин выглянула посмотреть, из-за чего они остановились. Но Бен уже не следил за дорогой. Он любовался спутницей.
— Мы отстали от остальных, — сообщила она очевидный факт.
— Вот и славно. — Он дернул за рычаг, включая нейтральную скорость. — Потому что весь день мне ужасно хотелось сделать вот что…
Сердце Флорин тревожно забилось. Но в следующий миг Бен одной рукою властно обнял ее за плечи, другой за талию, и притянул ближе. Все произошло так быстро, что она и не подумала вырваться.
Бен поцеловал ее ласковым, осторожным поцелуем — словно пробовал силы. Упругие, теплые губы приоткрылись не сразу. Волшебное соприкосновение длилось не более десяти секунд, и за последние пять рука ее смяла отворот смокинга скорее жестом изумления, нежели сопротивления. Уже отстраняясь, Бен легонько провел влажным языком по припухшим устам и ряду перламутровых зубов. Розовые губы потянулись ему навстречу, но слишком поздно — поцелуй прервался.
Ясные серые глаза заглядывали ей прямо в душу. В темных ресницах запутался солнечный зайчик. Поля соломенной шляпки касались его кудрей.
— Бенедикт, — смятенно шепнула Флорин, — нельзя так…
И заморгала — совсем по-детски. Ничего очаровательнее он в жизни своей не видел.
— Никто и никогда не называл меня Бенедиктом. Для друзей и братьев я — Бен. Но мне нравится, как ты это произносишь — Бенедикт…
Флорин отчаянно пыталась взять себя в руки, унять неистово бьющееся сердце.
— Бенедикт, нельзя так… — повторила она.
— Знаю. Но зачем ты повторяла про себя брачные обеты и глядела на меня этими необыкновенными синими глазищами?
— Ничего подобного… — Ресницы взлетели и опали, точно крылья бабочки. Она склонила голову набок, уголки губ чуть приподнялись. — Или все-таки правда?
По-прежнему обнимая за плечи, Бен свободной рукою ухватил ее за локоть и развернул к себе. Широкие поля отбрасывали на нос и лоб чарующие блики. На виске курчавился непослушный локон. Бен просунул в него мизинец, и прядка послушно обвилась вокруг пальца, точно ручонка младенца.
— И о ком же ты в тот момент думала?
Флорин нервно облизнула верхнюю губу, но не проронила ни слова.
— Это был Марк Стокс? — подсказал он.
— Стоут, — поправила она еле слышно.
— Ну, пусть Стоут, — разрешил Бен.
— Нет, не о нем.
Он шутливо надавил пальцем на вздернутый носик.
— Как гадко с вашей стороны, мисс Дигби. А ведь до свадьбы всего три месяца!
Девушка решительно уперлась ладонями ему в грудь. Бен послушно разжал руки, но отодвигаться не стал.
— Так о ком же? — тихо настаивал он.
Флорин смущенно уставилась на цветочную корзинку.
— Я вообще ни о ком не думала. Я вслушивалась в слова. Они прекрасны.
Большим и указательным пальцами Бен ухватил ее за подбородок, заставляя поднять голову. Серые глаза искрились весельем.
— Ах ты, лгунишка!
— Иногда, добрый сэр, безопаснее солгать.
Молодой человек задумчиво сощурился. Большим пальцем пощекотал ямочку под нижней губой, но тут же отдернул руку и снова завел мотор. Дорога была свободна. Он развернул машину и покатил назад, к городу.
— Ты права. Значит, ты солжешь жениху о случившемся?
— Мне… мне незачем лгать. Марк и не спросит.
— А он приедет на банкет?
— Да.
— Стало быть, мне следует вести себя осторожнее?
Флорин понятия не имела, что ответить. Своим вопросом Бен четко расставил все точки над «i». Подобного прямодушия она в жизни своей не встречала. И как же теперь совладать с эмоциями, пробужденными к жизни такого рода заявлением? Слова слетали у него с языка так же легко, как отрепетированные актерские реплики, и все-таки задевали за живое, подчиняли себе мгновенно и безоговорочно. Флорин знала: нужно следить за каждым своим шагом.
— К счастью, Марк не относится к типу ревнивцев.
— А к какому типу относится?
Она задумалась. За окном замелькали окраинные постройки: «испано-сюиза» въезжала в город.
— Марк — человек несокрушимой логики. Слова, как и дела, для него не имеют разночтений. Он
