деградируешь в трехмерность и станешь таким, как аборигены. Я не хочу терять лучшего своего Космоследователя! Слышишь? Я жду!..
…Меркурий заметил корабль Космократоров на большой поляне в буйном первобытном лесу. Он повел космолет на снижение. Нестерпимо заныло сердце — какая она теперь, Громовица?
Включив универсальный экран, он скорректировал видение на трехмерную инверсию.
Космолет кружил над поляной. Меркурий дал приказ автопилотам посадить аппарат на поверхность нового мира.
— Это опасно, — отозвался угрюмо один из спутников Космоследователя.
Меркурий промолчал. В душе нарастал гнев. До каких пор он будет выполнять волю Аримана? Туда, туда, к ней, к друзьям, где будет бой и свобода!
— Что ты делаешь? — заорал кто-то сзади. — Поле! Мы останемся тут навсегда!
Предатель!
Меркурий разомкнул защитное поле, разгерметизировал космолет. Молния инверсии ослепила его, перед глазами поплыли радужные спирали. Законы трехмерности вступали в свои права. Тело уплотнялось, наливалось тяжестью. В раскрытые люки дохнул тяжелый, удушливый воздух чужой планеты, отныне ставшей родной. Сознание уплывало, уходила в небытие память о прошлом.
Меркурий пошатнулся. Где он? Что за диво? Как сюда попал?
Туманные воспоминания всплывали из недостижимых глубин. Он взглянул на свои руки — они были волосатые, мускулистые.
Он устремился к выходу. Что-то извечное, незабываемое, инстинктивное вело его мимо непонятных приборов, оцепеневших спутников, дальше, дальше… Там, возле таинственной серебристой башни, семеро. Семь друзей. Он должен присоединиться к ним. Там разгадка, там защита…
Сзади слышен яростный рев. Тяжелые шаги. И удар! Удар по голове!
Он упал. Еще видел, как те семеро бежали к нему. Отметил угасающим сознанием, что началось сражение. Надвинулась тьма небытия. Кто-то нежно взял его голову в ладони, на чело упали горячие капли. Он открыл тяжелые веки. На него смотрели голубые глаза. Кто это! Кто? Такой родной, такой близкий? Она. Она. Она…
Вечная Возлюбленная. Мы встретились… И снова разлука… Смерть. Мы снова познали смерть… Бессмертные в царстве смерти… Прощай, Громовица! Я догнал тебя. Ариман, ты проиграл! Ты проиграл бой…
Юная первобытная девушка Земли рыдала над умирающим другом. Над ними стояли кольцом угрюмые товарищи, опираясь на толстые палицы. Они прогнали врагов в чащу леса. В будущем тяжелые бои за души здешних существ, бой за память, мысль и любовь, но теперь…
Меркурий усмехнулся обескровленными устами девушке. Хотел дотронуться пальцами до ее щеки. Но не мог даже шевельнуть рукой.
Вот какая ты, пропасть небытия! Тьма, сумрак, царство теней. Ты надолго разлучила меня с родным краем. Прощай, Громовица! Я снова приду. Я приду много раз, ибо куда мне деваться из этой тяжкой сферы? Я нашел тебя… и снова найду…
Над Григором Бовою серел в рассветном сумраке потолок киевской квартиры. Парень невидящими глазами смотрел вверх, а в сознании еще звучали грозные крики нападающих, шумел первобытный лес.
На сердце было тоскливо, тяжело. Зачем ему эта двойная жизнь? Откуда она?
История Звездного Мятежника, бесконечные приключения в Системе Ара. Где корни такой мифической информации? Быть может, некая связь с пространственными архивами веков, с образами ноосферы? Он оказался чувствительным медитатором для приема информационных потоков мира, который где-то существовал или существует и теперь присваивает себе чувства мыслящих существ, принадлежащих сфере фантомов, небывалому…
Удивительны глубины нашего подсознания. Они живут независимо от осмысленного в повседневной жизни. Не рождается ли, таким образом, эмбрион новой эволюции? А наш нынешнее существование — лишь предыстория грядущего космочеловека?
Сказка?
Почему же она такая волнующая и близкая? И образы Космократоров — как родные братья. И Громовица — вылитая Галя. Возможно, в тех видениях есть какое-то рациональное зерно? И он, в самом деле, жил уже в ином подобии в далеком мире. А затем… затем прорыв к миру трехмерности. Жизнь на чуждой, опасной планете.
Вечные поиски истины и вечный бой. Попытки прорваться в сферу свободы и тягостная невозможность свершить это. Где же они, братья с волшебной Системы Ара? В каких сердцах рассеяны их огни? Где им встретиться, как соединиться?
Скажи кому-нибудь из коллег — смеха будет на десять лет. Особливо не дай бог шефу на зубок попасть. Только Гале можно открыться. Она поймет. И возможно, что-то подскажет…
В дверь постучали. Григор поднялся на кровати.
— Кто?
— Я, сынок, — отозвалась баба Мокрина. — Потревожила?
— Разве уже завтрак? Ведь еще рано…
— Телеграмма. Лежи, лежи. Я и думаю — вдруг срочная! Возьми…
Кто бы мог прислать телеграмму? Отец? Нет, только одно слово: «ПОЗВОНИ». И подпись шефа. Что за ерунда? Он же дал два месяца. Неужели что-то переменилось?
Быстренько умылся, оделся, вышел на улицу. Трамваи еще не ходили. Через рельсы осторожно переходил истощенный рыжий кот. Григор, позевывая, двинулся за ним на противоположную сторону улицы, ища взглядом телефон-автомат. Взглянул на алое предрассветное небо. Сегодня будет чудесная погода, можно погулять с Галей.
Зашел в телефонную будку. Порывшись в кармане, нашел двушку. Позвонил шефу домой. Тот сонно отозвался. Голос был недовольный.
— Почему так рано?
— Так ведь телеграмма.
— Ну и что? Не велено же — звонить на рассвете?
— Я считал — важное дело.
— Ой, Григор, Григор, — укоризненно зевнул в трубку шеф. — Шерлок ты задрипанный! Ну хорошо, хорошо! Ладненько, что отозвался. Завтра возвращайся на работу, пошлю тебя в район. Есть одно дельце.
— Как это? — удивился Григор. — Вы ж дали мне два месяца. Я еще ничего не знаю…
— Уже не надо, — успокоил шеф. — Поймали его.
— Кого? — вскинулся Григор.
— Да того же самого, — недовольно буркнул шеф. — Ты словно маленький. Того самого субъекта, ради которого ты получил командировку. Если быть точным, то не поймали его, а… сам явился. Ну — нам лучше. Баба с воза — кобыле легче. Так что радуйся!
— А как же…
— Что?
— Я ведь познакомился…
— С кем? — удивился шеф. — С кем познакомился? А-а, понимаю. Хм… Чудак. Так раззнакомься. У нас такая профессия. Все. Работа. Ага, еще одно дело. Хорошо, что вспомнил. Ты там приглашал меня… кажется, на сегодня?
— Да. Дискуссия, — грустно ответил Григор. — О Космическом Праве.
— Так я не могу. Вы уж там не обижайтесь на старика.
— Хорошо, — тяжело буркнул Григор. — Мы сами…
— Вот и славно. Я жду тебя. Сегодня еще погуляй, а завтра — одна нога там, а вторая — здесь. Вот так… Бывай…
Григор вышел из будки словно обалдевший. Вот это новость. Нашелся ее отец? Знает ли она? Вряд
