– Отстань от меня, Осман. У меня голова от тебя пухнет. Лучше бы помог, чем болтать попусту.
Осман Якуб падает перед ним на колени, целует его туфли, обнимает ноги:
– Слава Богу! Наконец-то ты что-то сказал. Ведь уже целых два дня рта не раскрываешь!
Скрестив пальцы – от сглаза, – Осман часто и низко кланяется, делает какие-то странные телодвижения. Хасан пытается его поднять.
– Да оставь ты свои заклинания. Мне нужно серебро. Этот скряга Арудж не дает столько серебра, чтобы я мог испытать разные сплавы.
К вечеру Осман Якуб с торжественным и таинственным видом приносит Хасану огромный поднос, прикрытый куском ткани.
– Лучше не выставлять напоказ то, что блестит, – говорит он своим певучим голосом. – В коридорах дворца полно завистников… Посмотри, сколько серебра я тебе принес.
Пыхтя от тяжести, он ставит поднос, снимает с него покрывало и садится на мягкую подушку.
– Ты забыл, что делают с теми, кто крадет драгоценности?
– Им отрубают кисти рук, – со вздохом отвечает Осман, массируя затекшие руки. – Но я ни у кого ничего не украл. Это подарок от нашего гарема.
На подносе семь бокалов, две вазы для сладостей, пять шкатулок для колец и колье, два браслета для ног и три – для рук, броши, булавки, крючки – и все из чистого серебра.
– Завтра в твое распоряжение отдадут плавильную печь. Трое подручных уже предупреждены и на рассвете будут здесь.
И действительно, с утра на работу являются трое юношей – три самых близких друга Хасана: Цай Тянь, сведущий в технике плавления, Ахмед Фузули, умеющий и знающий все – такая у него светлая голова, – и Рум-заде. Этот хоть и бездельник, но может раздувать кузнечный мех и веселить всех своими россказнями.
Дворцовая плавильня и кузница работают в полную силу. Кажется, нужный сплав получен.
Рисунки на пластинках, прикрывающих механизм искусственной руки, прекрасны, суставы сгибаются и разгибаются легко и свободно. Только металл почему-то гремит. Юноши даже спать не ложатся, так они удручены. Но вот механизм наконец начинает действовать как следует. Теперь можно заняться отделкой: Хасану дано разрешение использовать для этого лучших мастеров. Он отобрал чеканщика из Праги, венецианского ювелира-гравера и немца – лучшего специалиста по золотой насечке.
Бешеный Баба все ждет, запершись в своих покоях. Он не желает показываться на людях, вопросы государственной важности решает сидя за частой решеткой, в сад выходит только после того, как оттуда выгонят всех, даже его охрану, – в общем, ведет себя хуже, чем обреченная на полную изоляцию наложница из гарема.
Лишь четыре самых верных человека, кроме, конечно, личной прислуги, могут заходить к бейлербею. Это учитель фехтования, помогающий ему разрабатывать культю, две наложницы, которые приходят ночью и выполняют свои обязанности с повязками на глазах, и Осман, в чьи функции входит развлекать хозяина бесконечными восточными и западными играми, Осман, вынужденный терпеть его капризы и вспышки гнева.
Особенно трудно общаться с Аруджем по вечерам, когда он выходит на открытую террасу, обращенную в сторону порта, и начинает богохульствовать и ругаться на чем свет стоит.
– Попроси Аллаха, чтобы он не слушал, если ему не нравится, и оставь меня в покое, – говорит он Осману.
– Мой господин, я и так молчу.
– А все равно хочешь заткнуть мне рот, потому что боишься, как бы Аллах не разгневался.
– Хорошо, господин, я перестану бояться гнева Аллаха. Но вашу рану надо еще лечить, позвольте мне сделать все, что полагается.
– Это хирург дал тебе мазь?
– Нет, господин. Вы же не разрешили обращаться к нему и велели прогнать его, если он явится. Я сам готовлю снадобья, но не знаю, помогут ли они.
Арудж-Баба сидит на террасе и неотрывно смотрит на горизонт.
– Хайраддина все не видно. Наверно, генуэзец хорошо потрепал его, раз он так долго не возвращается! Да, у каждого своя беда… Осторожнее с этой своей гадостью! Ты же знаешь, я ее терпеть не могу!
А Осман удивляется, как покорно хозяин сносит перевязки по три раза на дню и почти не выходит из себя.
– Когда Хасан принесет мне руку, рана должна быть полностью зарубцована.
Осман Якуб продолжает забинтовывать больное плечо.
– Ты не говоришь, как там у него дела. Хочешь, чтобы я поверил, будто он не справится? Напомни ему, что его ждет. Пусть пока упражняет свою левую руку: если он не окончит работу к назначенному сроку, может быть уверен, что останется без правой.
– Он знает об этом, господин.
– Я свое слово сдержу.
– Поэтому, господин, я так и беспокоюсь.
Работа над серебряным остовом руки уже окончена. Юноши испытывают шарниры, сами натягивают лямки: механизм пока еще не совсем готов, но, похоже, все в порядке.
Искусственная рука лежит в кузнице на большом столе; рядом разложены пластинки, которыми она будет отделана.
Украшения получились очень изящными, внешне все выглядит прекрасно. Все дело в механизме.
Идея сама по себе хороша, но трудноосуществима. Все основано на сочетании с естественными движениями культи и на давлении, которое она будет оказывать на разные точки осевой линии. С помощью множества пружин и под воздействием идущих от культи импульсов механическая рука как бы оживает. Ее можно поднять, согнуть в локте, ею даже можно держать у груди щит.
Хасан упирается руками в стол и качает головой:
– Нет, не годится. Она должна быть прочнее и легче.
И снова проверяются расчеты, придумываются новые сочленения. Хасан в отчаянии.
Дни идут, а он все недоволен достигнутым. Оттого что он не выходит из кузницы, где полно едкого газа и дыма и совсем нет дневного света, у него заболели глаза. Нездоровая полутьма озаряется лишь вспышками жаровен и горнов, которые ослепляют своей чрезмерной яркостью и причиняют глазам еще больший вред.
Когда Хасан выходит на свежий воздух, чтобы получше разглядеть какой-нибудь рисунок, проверить качество чеканки, насечки, в глазах стоит туман, смотреть больно, и ему приходится ждать, когда они вновь привыкнут к солнечному свету.
Однажды, когда из-за выхлопа особенно едкого дыма из глаз Хасана потекли слезы, Рум-заде сочинил стихотворение, которое называлось: «Как человек страдает и плачет при мысли об ожидающей его каре». Собственно, это не стихотворение, а просто набор слов: Рум-заде не поэт, но он любит острить, и благодаря ему в кузнице иногда раздается смех.
– Если твоя затея – сплошное безумие, нужно, пока возможно, принимать ее со смехом. Бесполезно преждевременно посыпать голову пеплом.
Но Хасану, очевидно, доставляет удовольствие все больше и больше усложнять работу над механической рукой. Похоже, он бросает вызов самому себе.
Однажды ночью, ожидая, когда остынет какая-то отливка, он решает изготовить не только правую руку, но еще специальную перчатку для левой и украсить ее тыльную сторону такими же прекрасными серебряными и золотыми узорами.
Задача сделать механическую руку красивой – выполнена. Она, несомненно, произведет отличное впечатление. К тому же ее можно будет хорошо и прочно крепить к торсу. Целая система пластинок соединяет крепкий наплечник с воротником и наплечником на левой руке. Но что до движения, то о нем, кажется, можно только мечтать.
До назначенного срока остается семь дней, после чего будет вынесен приговор. А пока нужно доделать
