— Кто знает? — пожал Дикен плечами. — Может быть, это она нас с тобой заставила работать в своем саду. А когда мы наладили тут все как следует, подсказала, что пора Колина сюда привезти в его кресле.
— По-моему, мы с тобой, Дикен, все время о чудесах думаем, — вдруг осенило Мэри. — И ждем их. И ведь действительно у нас получается!
— Вообще-то правда, — улыбнулся Дикен.
Они умолкли и надолго задумались. Оба верили в чудеса, но воспринимали их немного по-разному. Дикен считал чудом почти все, что его окружает, ибо сызмальства везде находил красоту. Мэри предъявляла к чудесам куда большие требования. Она думала, что на них способны лишь высшие существа и волшебники, и не сомневалась, что Дикен — один из них. Разве не чудо, что его доброта простирается чуть не на всех в округе! И то, что его любят самые разные люди и звери, конечно же, тоже чудо. И Робина, наверное, Дикен сейчас позвал именно в тот момент, когда Колин заинтересовался деревом, — продолжала размышлять девочка. И как только она об этом подумала, ей вдруг показалось, что и день выдался благодаря Дикену просто чудесным. И вполне может быть, что Колин себя почувствовал лучше из-за него. Во всяком случае, подобное объяснение все ставило на свои места. Потому что Мэри Леннокс никогда не поверила бы, что Колин просто так, сам по себе, из полубезумного существа, вопящего на весь дом, вдруг превратился в почти нормального мальчика.
Между тем Колин, со щек которого по-прежнему не сходил румянец, был всецело увлечен Робином. Тот еще несколько раз пролетал мимо, неизменно скрываясь с новой добычей в кустарнике.
— Слушайте! — засмеялся Колин. — Эта птица возбуждает у меня аппетит. По-моему, нам просто необходимо пополдничать!
Мэри и Дикена не пришлось уговаривать. Как только Колин напомнил им о еде, они почувствовали ужасный голод.
— Иди в дом, Мэри, — сказал Колин. — Скажешь слугам, пусть уложат в корзину три полдника и оставят у дорожки в саду, где рододендроны растут. А потом вы с Дикеном оттуда их заберете.
Замысел Колина был встречен с большим воодушевлением, и Мэри тут же его претворила в жизнь. Не прошло и двадцати минут, как дети, расстелив на траве скатерть, наслаждались промасленными гренками и булочками. Птицы садились рядом и с интересом изучали крошки. Нату и Шеллу досталось по куску булки, а Уголек получил целую половину. Ворон вначале сосредоточенно ее разглядывал. Потом легонько потыкал клювом. Затем высказал несколько весьма пространных замечаний, после чего жадно накинулся на угощение, и оно мгновенно исчезло.
Пополдничав, дети заметили, что солнце вот-вот закатится за деревья. Дикен и Мэри засобирались домой. Когда посуда, оставшаяся после полдника, была аккуратно уложена в корзину, Колин с грустью сказал:
— Хорошо бы, если бы этот день длился всегда.
Дикен в ответ лишь развел руками. А Мэри понимающе поглядела на Дикена. Уж она-то прекрасно знала, что заставить день длиться вечно никто не может. Тут Дикену и пытаться нечего.
Колин после еды разрумянился еще больше, глаза его заблестели.
— Ну, день-то, конечно, нам не остановить, — улыбнулся он. — Зато я увидел весну. И завтра, и послезавтра снова увижу.
— И снова будешь дышать свежим воздухом, — подхватила Мэри.
— Ну да, — обстоятельно проговорил Колин. — Я увидел сегодня весну и хочу ее видеть вновь. А потом ведь настанет лето. Его тоже нужно увидеть. А перед этим я постараюсь набраться сил. Может быть, даже немного вырасту. Ты ведь говорил, Дикен, что на свежем воздухе люди гораздо быстрее растут.
— Конечно, — отозвался тот. — Если будешь дышать свежим воздухом, думаю, тебе скоро и коляска твоя не понадобится. На своих двоих не хуже нас с Мэри забегаешь, и тогда мы все втроем станем работать в саду.
— Ходить? Работать в саду? Неужели у меня выйдет? — окинул сияющим взором друзей Колин.
Дикен украдкой взглянул Колину на ноги. И Мэри, не сговариваясь с ним, сделала то же самое. Они оба вдруг вспомнили, что просто не знают, в каком состоянии у него ноги. Тем не менее Дикен с прежней уверенностью ответил:
— Конечно, выйдет. Ноги-то у тебя вроде такие же, как у всех остальных?
Мальчик и девочка замерли, с надеждой и страхом ожидая, что скажет на это Колин.
— Вообще-то такие же, — к облегчению обоих друзей произнес он. — Просто они очень худые и слабые, вот я на них вставать и боюсь.
— Тогда тебе просто надо перестать бояться, — весело сказал Дикен. — Как перестанешь, так сразу на собственных ногах и пойдешь. Я думаю, у тебя скоро получится.
А потом наступил миг, когда лучше всего помолчать. Потому что на исходе дня мир словно бы замирает, и трое друзей благоговейно внимали тишине, предваряющей вечер. Ни ветерка, ни звука, даже птицы затихли. Колин, полуприкрыв глаза, еще раз в воображении пережил все события этого дня. Животные Дикена тоже затихли. Уголек неподвижно сидел на ветке, поджав под себя одну ногу. Глаза его подернулись серой пленкой, и Мэри казалось, что он вот-вот захрапит.
— А это еще кто такой? — первым нарушил молчание Колин.
— Кто? Кто? Кого ты там увидал? — тут же вскочили на ноги Мэри и Дикен, а Уголек, проснувшись, закаркал.
— Вот там, на стене, какой-то мужчина, — дрожа от волнения, проговорил Колин.
Мэри и Дикен взглянули туда, куда он показывал пальцем. Над стеной возвышалась разъяренная голова старого Бена Уэзерстаффа. К внешней стороне стены была приставлена лестница, на которой и стоял этот почтенный джентльмен. Он просто кипел от гнева и возмущения.
— Будь у меня жена и родила бы она мне такую же дочь, как ты, уж я бы тебе задал! — яростно сотрясая кулаком, крикнул он Мэри.
Он поднялся еще на ступеньку выше, словно собираясь перелезть через стену и привести приговор в исполнение. Но Мэри смело шагнула вперед, и садовник почему-то снова застыл на месте. Правда, словоохотливости у него от этого не убавилось.
— Я с самого начала тебя сильно подозревать начал! — бушевал он. — Первый раз на тебя взглянул, и сразу ты мне не понравилась. Кислая барышня! — презрительно фыркнул садовник. — Так прямо и липла ко мне с вопросами и не в свои дела вечно совалась. Не понимаю, как я мог вообще с тобой разговаривать. Видать, это все из-за Робина.
— Ну да, — ничуть не оробев, подтвердила Мэри. — Из-за Робина мы с вами и подружились, а потом Робин мне показал дорогу в Таинственный сад.
Услышав это, садовник едва не ринулся на Мэри прямо с вершины стены.
— И ты! И ты! — выкатил он покрасневшие глаза на девочку. — Ты еще смеешь поклеп возводить на невинную птицу! Робин ей показал! И не совестно врать-то! Но как… как… — замялся садовник. — Как тебе все-таки удалось пробраться сюда?
И Мэри, которая все это время не сводила со старого Бена глаз, вдруг поняла, что он просто сгорает от любопытства.
— Я же вам говорю: дорогу сюда показал мне Робин, — упрямо сжав губы, повторила она. — Может быть, Робин, конечно, не знал, что он ее мне показывает, но я догадалась. А если вы хотите узнать, лучше перестаньте размахивать кулаками и спускайтесь вниз.
Бен Уэзерстафф тут же опустил кулак. Но Мэри напрасно приписала победу себе. Просто именно в этот момент садовник наконец посмотрел поверх головы девочки и встретился взглядом с молодым хозяином. Старый Бен широко раскрыл рот и на какое-то время утратил дар речи.
Вначале растерявшись от появления незнакомца, Колин быстро пришел в себя. Когда же Бен Уэзерстафф позволил себе говорить так грубо с его кузиной, Колин вновь обрел черты юного раджи. Величественно откинувшись в кресле, он громко сказал Дикену:
— Вези меня прямо к стене. Я хочу кое-что объяснить этому человеку.
Бен Уэзерстафф, застыв в прежней позе, следил, как Колина все ближе подвозят к нему. Кресло молодого хозяина было обложено подушками из яркого шелка, застлано красивым пледом и из-за этого чем-то смахивало на колесницу какого-нибудь восточного царька.
