— Догадываешься, кто я? — величественно спросил Колин, когда «колесница» осадила неслышный свой ход прямо перед носом садовника.
Бен Уэзерстафф посмотрел на мальчика так, будто ему явилось вдруг привидение. Не отводя от Колина глаз, он шумно сглатывал, но язык совершенно отказывался ему подчиняться.
— Догадываешься, кто я? — повторил юный мистер Крейвен, и на этот раз голос его звучал не только величественно, но и грозно.
— Он еще спрашивает! — сумел наконец хрипло произнести старый Бен. — Да ведь глаза твоей мамы так и глядят на меня с твоего лица. Вот только Бог тебя знает, как ты-то попал сюда? Ты же вроде бы инвалид.
За день, проведенный в саду, Колин успел настолько забыть и о больной спине и о прочих своих недугах, что слова садовника привели его в ярость.
— Никакой я не инвалид! — крикнул он.
— Правильно, не инвалид! — тут же встала на его защиту Мэри. — У Колина на спине ни одного даже маленького горбика нет. Я сама проверяла.
Бен Уэзерстафф с силой провел по лицу ладонью и уставился вновь на Колина.
— Не инвали-ид, — нараспев произнес он и недоверчиво повертел головой. — Значит, спина у тебя не горбатая?
— Нет! Нет! Нет! Не горбатая! — что было мочи завопил Колин.
Бен Уэзерстафф вдруг с ног до головы задрожал.
— И колченогости нету? — еще тише прежнего прохрипел он.
Новый вопрос садовника привел Колина в ту степень гнева, за которой обычно следовали ужасающие истерики. Однако сейчас ярость его вылилась самым неожиданным для всех образом.
— Иди сюда! — выпутываясь из пледа, подозвал он Дикена. — Скорее, скорее сюда!
И, как только мальчик приблизился, Колин, чувствуя прилив сверхъестественной силы, поднялся на ноги. Дикен лишь слегка придерживал его за руку. Поначалу ноги Колина немного подрагивали, затем он выпрямился и, гордо подняв голову, крикнул:
— Ну что, Уэзерстафф? Где моя колченогость?
— Он может стоять, как все! Может! Может! — размахивала руками Мэри.
А Дикен солидно добавил:
— Да ты, я вижу, стоять умеешь не хуже, чем я или какой другой мальчишка в Йоркшире.
Но неожиданней всех повел себя старый Бен Уэзерстафф. Из груди его вырвался тихий стон, глаза наполнились слезами, и он вдруг изо всех сил захлопал в ладоши.
— Ну до чего же все врать-то любят, я вам скажу! — весело закричал он. — Может быть, ты и худой и не так чтобы особенно мускулистый, но ведь в остальном-то совсем нормальный. И мужчина из тебя вырастет хоть куда!
Колин по-прежнему держался на ногах очень уверенно, и его даже не качнуло ни разу.
— Учти! — строго взглянул он на садовника. — Когда моего отца нет, я тут твой главный хозяин. Мой приказ для тебя — закон. Ты не должен никому говорить, что мы все знаем про этот сад. А теперь спускайся и иди на длинную дорожку вдоль изгороди. Мэри встретит тебя снаружи и покажет вход. Конечно, мы бы и без тебя могли обойтись, но раз уж ты обо всем узнал, так и быть, посвящу тебя в тайну.
На щеках Бена Уэзерстаффа еще не высохли слезы. И он все никак не мог наглядеться на Колина, который вполне крепко стоял на ногах.
— Да, да, мой мальчик, — тихо шептал садовник, — конечно, все будет по-твоему.
Так продолжалось еще с минуту. Потом Бен Уэзерстафф вытер ладонью лицо и, рявкнув: «Слушаюсь, сэр!», исчез по ту сторону садовой ограды.
Глава XXII
НА ЗАКАТЕ
— Встреть его у калитки, Мэри, — попросил Колин, едва только голова садовника скрылась.
Мэри побежала к калитке, увитой плющом, и исчезла за ней. Дикен внимательно наблюдал за Колином. Лицо его от напряжения покрылось красными пятнами, но на ногах он стоял по-прежнему твердо.
— Я еще вполне могу постоять, — понял он беспокойство Дикена.
— Говорил же тебе! — с гордостью отозвался тот. — Как только перестанешь бояться, сразу же и пойдешь.
— Вот я бояться и перестал, — подтвердил Колин.
Тут ему вспомнилось, как Мэри говорила, что Дикен наверняка волшебник, и он напрямую спросил:
— Наверное, это твое волшебство?
— Нет, — засмеялся рыжеволосый мальчик. — Это не мое, это твое собственное волшебство, мистер Колин! И, если ты хочешь знать, оно очень смахивает на то, из-за которого крокусы вдруг взяли и сегодня из-под земли повылазили.
— Да-а, — внимательно поглядел на крокусы Колин, — по-моему, лучшего волшебства и не надо. Он встал, как только мог, прямо.
— Мне сейчас надо дойти вон до того дерева, — показал он Дикену на дерево, стоявшее в нескольких шагах от них. — К тому времени, как сюда подойдет Уэзерстафф, я хочу уже быть там. Тогда даже если я и устану, пока буду с ним разговаривать, то смогу опереться о ствол. А в кресло я сяду только когда сам захочу! — упрямо добавил он.
Держа Дикена за руку, Колин безо всяких происшествий достиг дерева. Было не похоже, что переход его утомил, да и прислонился спиной к стволу Колин, казалось, не из-за усталости. Просто ему так было удобней.
Тем временем Мэри пропустила старого Бена сквозь дверь в стене и заперла замок. Садовник издали увидел молодого хозяина, который как ни в чем не бывало стоял под деревом. Мэри тоже заметила Колина и, тихо бормоча что-то себе под нос, двинулась вслед за садовником.
— Ты чего там еще бубнишь? — хмыкнул Бен Уэзерстафф.
Но Мэри ему не ответила. То, что она говорила, было обращено к одному лишь Колину. «Ты сможешь! Сможешь! Обязательно сможешь! — словно заклинание шептала она. — Я же давно говорила: у тебя все, что захочешь, получится!» В этот момент Мэри Леннокс вдруг почувствовала себя волшебницей, вроде Дикена, и старалась изо всех сил, ибо никак нельзя было допустить, чтобы Колин сплоховал перед старым Беном. Но Колин и не думал сдаваться. Он стоял себе и стоял под своим деревом и гордо поглядывал на садовника, а Мэри Леннокс, которая, кажется, первый раз так внимательно приглядывалась к кузену, вдруг поняла: несмотря на болезненность и худобу, Колин Крейвен очень красив!
— Ну, вот ты и пришел, Бен Уэзерстафф! — важно произнес молодой хозяин. — Теперь говори: я горбун? А может быть, ты у меня колченогость увидел?
Бен Уэзерстафф еще не совсем оправился от потрясения. Но уже обрел брюзгливую свою манеру.
— Да вроде бы ни колченогости, ни горбатости в тебе не видать, — пробубнил он. — Но тогда, скажи мне на милость, зачем ты столько времени ото всех прятался? Из-за того все и думали, что ты мало что инвалид, так у тебя еще и не все дома.
— Не все дома? — сердито переспросил Колин. — Кто это посмел такое вообразить?
— Мало ли дураков в мире? — махнул рукой Бен Уэзерстафф. — Слушать их всех — уши завянут. Но ты-то зачем ото всех таился?
— Потому, что раньше все думали, что я умру, — отозвался скороговоркой Колин. — А теперь, — повысил он голос, — я умирать больше не собираюсь.
— Куда уж тебе умирать! — ехидно сощурил глаза садовник. — У тебя жизненных сил полно. Ты как сегодня ноги со своего кресла на землю опустил, так я и понял: с кем с кем, а уж с тобой все в порядке. Ну а теперь, молодой хозяин, садись-ка отдохни чуть-чуть в кресле, а я послушаю, какие ты дашь мне приказы.
И, как ни странно, наш юный раджа покорно последовал совету старого Бена. Может быть, это случилось из-за того, что Мэри, пока провожала Бена до двери в Таинственный сад, успела объяснить, какое чудо произошло с Колином и насколько осторожно следует с ним обращаться. А может быть, Колин почувствовал за грубоватостью тона садовника настоящую нежность и понял, что перед ним друг. Во всяком случае, опускаясь в кресло, он очень ласковым тоном осведомился:
