мне и попросил поднять эту женщину на лифте в свою квартиру. Я немного подшутил насчет новой подружки, но он ответил, что я вряд ли ее снова увижу после этой ночи. Думаю, ей должно было достаться от него на орехи.
Бен, взглянув на присяжных, заметил, как переглянулись несколько женщин. Да, и они понимали, что это значит.
– Протестую, ваша честь. Свидетель спекулирует.
– Думаю, он просто описывает происходившее в своей собственной красочной манере. Протест отклоняется!
– Итак, когда обвиняемая поднялась в квартиру Ломбарди, – сказал Мольтке, – она понимала, что с ней могут разделаться. Правильно?
– Протестую, – встал Бен. – Это подсказка свидетелю.
– Ладно, – согласился Мольтке. – Я отзываю вопрос.
'Почему бы и нет? Он уже выразил свою точку зрения'.
– У меня все, ваша честь.
– Перекрестный допрос? – спросил Дерик, и по его тону было ясно, что это крайне нежелательно.
Бен не мог представить себе ни единого вопроса, который стоило бы задать Спаду. Тот был не прав, и Бен был в этом уверен, но в его показаниях не было ничего злонамеренного.
Прав он или нет, он не лгал, он говорил присяжным то, что сам честно считал правдой. И Бен знал, что если он станет наседать на Спада, то Дерик сразу заткнет ему рот. Что бы Бен ни сказал, Дерик повернет это против него.
– Нет вопросов, – с неохотой откликнулся Бен. Он чувствовал, что глаза всех присутствующих – репортеров, присяжных, даже Кристины – внимательно следят за ним.
– Обвинение еще имеет вопросы? – спросил Дерик.
– Нет, ваша честь, – ответил Мольтке. – Обвинение отдыхает.
– Очень хорошо. Думаю, на сегодня достаточно. Завтра утром, в девять, защита представит нам свое дело. Заседание закрыто.
Зал ожил. Репортеры повскакивали со своих мест, забив проходы между рядами. Засверкали лампы- вспышки. Мольтке приготовился дать еще одну пресс-конференцию о своем триумфе, о победе справедливости. Несколько репортеров обратились с вопросами к Бену, тот их проигнорировал.
Он чувствовал на себе взгляд Кристины. Она не понимала, да и как она могла это понять? Ее же не было здесь прошлым вечером. Она знала только традиционную мудрость: обвиняемый в уголовном деле выигрывает, разбивая обвинение. Если адвокат защиты не смог ничего поделать к тому времени, как приходится вызывать свидетелей защиты, то уже невозможно изменить мнение присяжных заседателей.
– Нам нужно обсудить... нашу будущую стратегию, – произнесла Кристина.
Бен кивнул. Они начали пробираться к дверям, расталкивая репортеров.
– Кого вы собираетесь вызвать? Вы думаете, у нее есть хоть малейший шанс? Это было убийство из мести? – сыпались вопросы. Не обращая на них внимания, почти ослепнув от света вспышек и удушающего чувства надвигающейся беды, которое сгущалось вокруг них, Бен и Кристина с трудом вырвались из зала суда.
Глава 38
Бен вбежал в офис, расшвыряв кур во все стороны.
– Как идет война? – спросил Джонс.
– Неважно. Мы должны завтра представить в суде наше дело, если предположить, что к завтрашнему утру оно у нас будет. Что это такое? – спросил он, показав на коричневый бугор на столе Джонса.
– Миссис Мармелстейн прислала вам фруктовый кекс: Она по телевизору смотрит заседание суда. Решила, что вам нужна ее поддержка.
– Ненавижу фруктовые кексы!
– Все их ненавидят. Однако важно ее отношение к вам.
– Ты прав, конечно. Избавь меня от него. О'кей?
– Будет сделано, босс. Интересно, куры едят фруктовые кексы?
– Меня бы это не удивило.
– Привет, шкипер!
Бен развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел в прихожей Лавинга.
– Привет, шкипер. Как идет великий процесс?
– Дай подумать: судья меня ненавидит, присяжные уверены в том, что Кристина виновна, – у нас нет ни одного доказательства нашей невиновности.
– Могло быть и хуже.
– Как ты можешь шутить?
– Это потому, что он выиграл джекпот!
Бен сел рядом с Лавингом, на котором была та же видавшая виды футболка. Черт подери, его футболка
