Тогда Мишнер подумал, что друг просто успокаивает его. Теперь он знал точно: за этими словами стояло нечто гораздо большее.
«Однако я сам предпочел бы лежать в любимом мною соборе в Бамберге над рекой. Я жалею, что не смог в последний раз полюбоваться его красотой. Но, может быть, мою последнюю волю все же можно будет выполнить».
А что прошептал Климент тогда в Кастель-Гандольфо?
«Я разрешил Валендреа прочесть Фатимские записи».
«А что в них?»
«Часть того, что прислал мне отец Тибор».
Часть.
Только сейчас Мишнер понял намек. Он вспомнил поездку в Турин и слова Климента о его преданности и способностях.
«Пожалуйста, отправь вот это».
То письмо было адресовано Ирме Ран. Тогда Мишнер не увидел в этом ничего особенного. За долгие годы он отправил ей много писем. Но эта странная просьба послать письмо именно оттуда и непременно лично!
Накануне Климент был в хранилище. Мишнер и Нгови ждали снаружи, пока Папа изучал содержимое футляра. Он легко мог взять оттуда все, что угодно. А значит, когда через несколько дней Климент и Валендреа опять наведывались в хранилище, перевода Тибора уже не было. О чем Мишнер только что спрашивал Валендреа?
«Откуда вы знаете, что оно там было?»
«Я не знаю. Но с того вечера никто не заходил в архив, а через два дня Климент умер».
Входная дверь с грохотом распахнулась.
Комнату освещала только одна лампа, и из полумрака неожиданно возник высокий худощавый человек. Он сдернул Мишнера на пол и сильно ударил кулаком в живот.
У Мишнера перехватило дыхание.
Незнакомец еще раз ударил его в грудь, и Мишнер, нелепо перебирая ногами, с трудом отполз к стене. Он не мог сопротивляться. Он никогда в жизни не дрался. Инстинкт подсказал ему поднять руки для защиты, но противник снова ударил его в живот и опрокинул на кровать.
Мишнер, задыхаясь, смотрел на незнакомца и не знал, чего ждать. Человек вынул что-то из кармана. Черный прямоугольник около шести футов в длину, с одной из сторон отходят два блестящих металлических зубца, похожие на щипцы. Между зубцами сверкнула вспышка света.
Электрошок!
Такие носили с собой швейцарские гвардейцы, чтобы можно было защитить Папу, не прибегая к пулям. Им с Климентом показывали это оружие и объясняли, что за счет заряда девятивольтной батареи можно получить напряжение в сто тысяч вольт, удар такой силы способен мгновенно обездвижить человека. Между электродами с треском пробежал голубовато-белый разряд.
На губах худощавого заиграла улыбка:
— Сейчас мы повеселимся, — глухо сказал он по-итальянски.
Мишнер собрал все силы и левой ногой ударил его по вытянутой руке. Электрошок отлетел к открытым дверям.
Нападавший явно не ожидал этого, но быстро собрался и сильным ударом повалил Мишнера на кровать.
Потом рука его скользнула в другой карман. Раздался щелчок, сверкнуло лезвие ножа. Сжимая его в руке, незнакомец бросился на Мишнера. Мишнер попытался представить себе, что испытывает человек, когда его режут.
Но ничего не почувствовал.
Раздался треск электрического разряда, и противник задергался. У него закатились глаза, обмякли руки, все тело забилось в судорогах. Он выронил нож и упал на пол.
Мишнер открыл глаза.
За спиной незнакомца стояла Катерина. Отбросив в сторону электрошок, она кинулась к нему.
— Как ты?
Задыхаясь, он хватал ртом воздух.
— Колин, как ты?
— Кто… это… был?
— Сейчас не время. Там внизу еще двое.
— Почему ты… знаешь больше… чем я?
— Потом объясню. Надо бежать.
К Мишнеру вернулась способность думать.
— Возьми мою сумку. Там… Я не распаковывал ее с Боснии.
— Ты уезжаешь?
Он не хотел отвечать, и она поняла его молчание.
— Ты не хочешь говорить мне, — быстро произнесла она.
— Откуда ты взялась?
— Я пришла поговорить с тобой. Хотела объяснить. Но тут приехал этот и еще двое.
Мишнер попытался подняться с кровати, но острая боль не дала ему этого сделать.
— Ты ранен, — сказала она.
Он прокашлялся.
— Ты знала, что они придут?
— Ты что, серьезно?
— Ответь.
— Я пришла поговорить с тобой и услышала щелчок электрошока. Потом увидела, как ты выбил его, и он схватил нож. Я схватила электрошок и сделала что смогла. Я думала, ты скажешь спасибо.
— Спасибо. Что ты еще знаешь?
— Вечером того дня, когда мы виделись с отцом Тибором в Бухаресте, Амбрози напал на меня. Он дал понять, что, если я не буду помогать им, мне это дорого обойдется. — Она показала на лежащего на полу незнакомца. — Думаю, что он как-то связан с Амбрози. Но я не знаю, что им от тебя нужно.
— Наверное, Валендреа остался недоволен сегодняшним разговором и решил прибегнуть к силе. Он предупреждал, что следующий визит мне не понравится.
— Надо уходить, — решительно повторила она.
Он, кряхтя, достал из сумки пару кроссовок и надел их. От боли в груди на его глазах выступили слезы.
— Колин, я люблю тебя. Я поступила нехорошо, но мои намерения были чисты. — Она проговорила это очень быстро, как будто ей обязательно надо было сказать это.
Мишнер быстро взглянул на нее:
— Трудно спорить с тем, кто только что спас тебе жизнь.
— А я не хочу спорить.
И он не хотел. Может быть, не надо быть таким правильным? Ведь он тоже был с ней не до конца честен. Мишнер нагнулся и проверил пульс у незнакомца.
— Когда придет в себя, начнется что-то страшное. Мне бы не хотелось при этом присутствовать.
