— Готовы!
— Ну, да поможет нам Тор!
Словно юркие змеи, скрылись в густой траве воины, ведомые Лютшей. Душа молодого мерянина пела — еще бы, впервые ему поручили командовать! Теперь только бы не подвести, и тогда… тогда награда не заставит себя ждать, воевода Лейв умел, когда надо, быть щедрым.
О, если б только скупой по природе Лейв мог слышать его мысли! Возгордился бы, никак не иначе. Еще бы — «щедрый на кольца» — так теперь могли бы спеть скальды и про него, Лейва Копытную Лужу.
Дождавшись, когда Лютша с воинами скрылся из вида, Лейв выждал еще немного и махнул рукой. Личная двадцатка преданных тяжеловооруженных воинов вышла из лесу и, прячась за кустарником, направилась к холмам. Шли не торопясь, берегли силы — они еще пригодятся в сражении, — да и отряду Лютши необходимо дать время для действий. Друид сказал — никто не должен уйти. Никто и не уйдет, слишком тщательно все было спланировано.
Прошуршав в сухой траве змеями, ведомые мерянином воины выбрались к реке — неширокой, с черной торфяной водою. На середине реки двое парней, сидя в долбленом челне, вытаскивали сети. Спрятавшийся за кустом Лютша махнул рукою. Лучшие стрелки подползли ближе, натянули тетиву луков. Миг — и пропели стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Было двое парней — стало два трупа с торчащим из груди опереньем. Черная вода реки окрасилась кровью. Ни звука не издали бедняги, погибли одновременно, не почувствовав даже, что с ними. Лютша довольно улыбнулся, кивнул головой. Двое воинов быстро скинули кольчуги, зашли в реку, оттащили к прибрежным кустам лодку с убитыми. И только ветер теперь играл речной рябью, словно и не было здесь никого. А воины поползли берегом дальше. Вот и мостки. Две женщины, утомившись, присели на тяжелые деревянные ведра. У одной плотно подогнанные бруски были стянуты лыком, у другой — сплетенными прутьями ивы.
— А лыковые-то обручи лучше, — похвалилась одна баба другой. Пропели стрелы…
Воины Лейва — молодые проворные парни — едва успели утащить мертвых женщин в кусты, как сверху, с холма, послышался стук копыт. Вихрем промчался по мостику черноволосый парень на сером поджаром коне, мелькнул молнией — не успели и выцелить.
— Леший с ним, — махнул рукой Лютша. — Идем шале!
А черноголовый Муст, пьяный от счастья, скакал вперед, отдавшись воле коня и ветра. Что-то не так было на мостике, неправильно что-то… Парень вспомнил об этом, уже подъезжая к покосу. А, ведра. Четыре полных ведра стояли на мостике, а где ж были женщины? Купались? Да нет, их было бы видно. Ну да ладно, выясним на обратном пути.
Спрыгнув с коня, отрок скинул с плеч котомку с большим, плетенным из лыка жбаном:
— Квасок вам, косари.
— Вот хорошо-то! Холодный?
— С погреба! Змеян прислал.
Косари, утирая пот, расселись под липами, шумно пили, бережно передавая жбан друг другу. Тут были почти все мужчины селения, кроме кузнеца с помощником — Мустом — и тех, что помогал достраивать избу. Да двое ребят с утра отпросились у старосты проверить на челне сети.
— Хорошее солнце, — посмотрев на небо, прищурился один из косарей — длиннобородый мужик, небольшого роста, но приземистый, широкий, словно сундук, с сильными мускулистыми руками. — Постояло б вёдро — за неделю покос бы закончили.
— Да, не пошли бы дожди, — поддержали его другие.
Надоевшие за прошедший месяц дожди косари не ругали, боялись осложнить отношения с дождевыми духами, уж больно те обидчивы, услышат нехорошиеслова в свой адрес, рассердятся, зальют землю водою.
Нет уж, лучше жить мирно.
— Осталось еще в баклаге? — облокотившись на липу, спросил молодой парень.
Кто-то протянул ему жбан:
— На, Бажьян, пей.
Бажьян задрал голову, на худом горле заходил кадык… тут же пронзенный стрелою!
— Что такое, робята?!
А стрелы свистели уже вовсю, не давая пощады! Мало того — выскочили из-за лип одетые в кольчуги воины в остроконечных, надвинутых на глаза шлемах. Их мечи быстро окрасились кровью. Не ожидавшие нападения косари бестолково бегали по лугу, мешая друг другу — они были хорошей мишенью. Те же, что пытались оказать сопротивление косами, становились легкой добычей мечей и копий. Впрочем, нет, приземистый мужик все ж таки успел зацепить косой одного из чужаков — словно подкошенный серпом сноп, тот рухнул в траву… а мужик уже ощетинился стрелами, словно еж, и, падая, закричал Мусту: — В деревню! Гони в деревню… Гони… Муст наконец добрался до коня, вскочил. Серый, заржав, встал на дыбы, затем стремительно помчался прочь. Низко пригнувшись к гриве, отрок слышал, как засвистели над самой головой стрелы. Ничего, выбрался! Вот уже и мостик, и ведра. Муст выпрямился, подогнал коня, оглянулся… И почувствовал дикую боль в правом боку, чуть ниже лопатки. Пощупал рукой — стрела! Еще две стрелы, пущенные от мостков, пронзили широкую грудь Серого. Конь захрипел, заваливаясь набок, и всадник, кубарем прокатившись по мостику, подняв тучу брызг, упал в реку.
— Молодец, — похвалил меткого стрелка Лютша. — Воевода будет доволен нами.
Змеян с Олельком и мужиками не смогли и опомниться, как вся деревня была заполнена вооруженными до зубов чужаками. Они шли отовсюду — от ручья, с покоса, от пастбища, даже с дальних полей, неотвратимые, как смерть. Да эти злобные, не знавшие пощады воины и были смертью. Убивали всех, кто попадался на пути. Схватившийся за оглоблю Олельк был пронзен стрелами, кузницу сожгли вместе с кузнецом, а на сруб водрузили длинный шест с отрубленной головой Змеяна. Шест покачивался на ветру, и глаза старосты строго смотрели на творившиеся вокруг злодеяния. Крики раненых, мычанье скота и визг насилуемых женщин — все стихло к полудню. Лишь кое-где воины Лейва добивали еще живых да по очереди развлекались с обреченными на смерть девами. Для вожака же, зная его вкусы, закрыли в сарае двух связанных мальчиков. Солнце, палящее июльское солнце, все так же стояло над головами, освещая луга, лес и трупы.
— Хорошо! — Выйдя из сарая, Копытная Лужа обтер об траву дымящийся свежей кровью кинжал. Обернулся к подошедшему Вельмунду: — Никто не ушел?
Тот горделиво кивнул седеющей головой.
— А у тебя, Лютша? — Лейв подозрительно посмотрел на мерянина.
— Ни один, — поспешно заверил тот.
— Разве? А тот парень, что свалился с коня в воду?
— Двое воинов ныряли за ним, вождь.
— И что?
— Тело унесло в омут.
— Что ж, пусть так, — кивнул Лейв. Глаза его сияли от удовольствия, лоснились щеки, а походка сделалась медленной, важной. Он имел право гордиться собой — порученное ему задание выполнено без сучка и задоринки, будет о чем доложить Повелителю.
— Собираемся, — приказал Лейв. — С собой брать мясо и лошадей. Кстати, Лютша, я что-то не видел близ селения метки богов?
— Плохо смотрел, вождь, — улыбнулся мерянин. — Во-он, видишь ту сосну на холме?
— Где стога?
— Да. Там и метка. Руна «Т» — как нужно богам.
— Устройте там схрон, — распорядился Лейв.
— Сделаем, как прикажешь, вождь.
Нагруженные добычей победители возвращались в лес. Спустившись с холма, они перешли по мосткам речку и пошли дальше лугом, где кружились над трупами косцов жирные зеленые мухи.
Солнце уже скрылось за стволами деревьев, когда Дивьян, встав с мягкого мха, потянулся,
