— Это, брат, плохо. Мы с недавних пор невесть кого не берем. А то взяли как-то одного… Тьфу! Ну, коли грамотей, двух дружков-послухов приведи, чтоб за тебя поручились — тогда и разговаривать будем.
— Приведу, господине. — Онгуз низко склонил голову и быстро покинул усадьбу.
— А и не зря зашел, — оглянувшись, усмехнулся он. — Хоть что-то высмотрел.
Еще немного постояв у усадьбы ярла, он махнул рукой и направился в корчму Ермила Кобылы.
— Не знаю, что тебе и сказать, господине. — Корчмарь почесал бороду. Мосластое, вытянутое лицо его и в самом деле чем-то напоминало кобылью морду. — Из княжьих людей ко мне мало кто заходит, окромя ирландского витязя Конхобара, да и тот что-то давненько не был.
— Вот как? — пожал плечами Онгуз. — Малибор мне другое говаривал.
— Не знаю, что тебе там говаривал волхв, а я скажу как есть — пустая это затея. В детинец, на княжью усадьбу, вряд ли ты проберешься, так что…
— Только что оттуда, — не удержавшись, похвастал Онгуз. — Правда, конечно, случай помог. В следующий раз, наверное, трудновато будет… Тем более ни ты, ни твои люди за меня не поручатся.
— Зачем нам зря подставляться?
— Вот и я говорю, — посланец волхвов задумчиво покивал головой. — Что ж, придется другие пути- дорожки выгадывать. Есть у меня одна мысль, чтоб ни тебя, ни меня не подставить.
— Какая еще мысль? — Ермил Кобыла подозрительно воззрился на гостя. Ох, не нравился ему этот мокроглазый шпынь, да вот обещал когда-то Малибору помочь, ежели что.
Вытерев глаза, гость посмотрел на него и вдруг улыбнулся:
— Скажи-ка, любезнейший господин, раз княжья челядь в корчму к тебе не заходит — дорого — так, может, они в другом месте собираются?
— Да нигде они не собираются, это у вас в Новгороде порядки вольные, а у нас, чтоб челядин где ни попало шатался, да быть такого не может!
— Хорошо, не челядин. Скажем, дружинник… Внешнюю стену кто охраняет? Младшая дружина?
— Ну, наверное, они. Больше некому.
— А ристалища у них часто бывают?
— У молодших — часто, — кивнул Ермил. — Эвон, сразу за южными воротцами, на лугу.
— На лугу, говоришь…
С утра уже палило солнце — конец апреля-березозола, а все ж жарит уже, словно лето. Так бывало частенько, по всем приметам — май-травень зело холодным будет. А сейчас что ж — почки на деревьях разбухли, а на некоторых так и вообще появились уже клейкие нежно-зеленые листики. Разопрела земля. Тепло — вроде бы и сажать можно. Однако не торопились люди, землицу — да, рыхлили бороной суковаткой, — а чтоб семена бросить, это уж последним глупцом быть надо. Будут, будут еще и утренние морозцы, и холод, и проливные дожди, и, не дай-то боги, снег. Вот и не спешили с севом. А что тепло было — так то и неплохо, после зимней стужи погреться. Особенно после полудня. Уж так жарило!
Прятавшийся в кустах Дивьян поправил на голове тяжелый шлем. Снять бы его, да старшой строго- настрого запретил, Снорри. Молод варяг, а учитель строгий, не раз и не два гонял уже вокруг рощицы всю младшую дружину, особенно новичков — Дивьяна, Лашка, еще нескольких парней с ближних усадеб. Сначала бегали — в кольчугах, с мечами, копьями, в шлемах тяжелых, — затем воинские игрища устраивали. Кто кого быстрее тупой стрелой поразит? Ну, здесь-то Дивьяну равных почти не было — чай, с раннего детства охотник. Вот и сейчас — притаился в низине, за кусточками — хоть и маленькие еще листья, а все ж какое-никакое укрытие. Ага, вон кто-то бежит поверху… Ну-ка!
Дивьян осторожно натянул лук, и пущенная стрела, просвистев в воздухе, звякнула тупым концом о кольчугу.
— Есть! — засмеялся Дивьян.
— А вот и ничего подобного! — сорвав с головы шлем, рассердился белобрысый Лашк. — В настоящем бою стрела твоя по мне б лишь скользнула.
— Так в настоящем бою я тебе б в шею целил!
— Чего ж сейчас-то не целил? Рассуди, Снорри.
— Оба не правы, — подойдя к ним, усмехнулся молодой викинг. Светловолосый, длинный, с заплетенной в косички бородкой, он совсем не казался таким бывалым воином, каким на самом деле был. Так, обычный парень, не бородка б в косичках — не скажешь, что и варяг.
— Ты, Дивьян, и в самом деле зря стрелял по кольчуге… А что касается Лашка. Хорошая стрела, да еще пущенная из доброго лука, с такого расстояния вполне может пробить и кольчугу. Особенно такую ржавую, как твоя. — Снорри насмешливо провел рукой по колечкам. — Ты что ее, вообще никогда не чистишь?
— Да вчера только…
— Чтоб сегодня к вечеру, да с песочком, — Снорри погрозил кулаком Лашку и быстро повернулся к Дивьяну. — А как у тебя, парень? У-у… скоро мокрицы заведутся. Посмотрим, как у остальных. — Повелительным жестом он подозвал стоявших чуть поодаль дружинников, выстроил в ряд, быстро провел ладонью по кольчугам. — Что ж, хоть у вас порядок… Быстро собирайтесь домой.
Дружинники — молодые безусые парни — повеселели. Лашк шутливо толкнул Дивьяна в спину, подмигнул:
— Еще и на торг сбегать успеем!
— А вы чего встали? — оглянулся на них Снорри. — Вас моя команда не касается. Провинились — остаетесь собирать стрелы. Все, что сегодня выпустили. Кольчуги при этом не снимать.
— А шлемы?
— Шлемы? Леший с вами, можно. Но смотрите у меня — стрелы собрать все до одной. А вечером будете чистить кольчуги, и если завтра увижу, что не блестят…
— Будут блестеть, Снорри-воин! Выстроившись в две колонны, младшая дружина
Снорри направилась по дороге к воротам. Пришедшие поглазеть на ристалища девчонки, улыбаясь, махали им руками.
— Вот бы и нам так, — Лашк завистливо посмотрел на девок. — Может, сбегаем, познакомимся хоть с одной?
— Стрелы собирай, — хмуро отозвался Дивьян. — Вон одну уже пропустил.
— Пить хочется, — подняв стрелу, вытер со лба пот Лашк.
Дивьян усмехнулся:
— И мне.
Оба переглянулись.
— Интересно, стоит еще у моста Олисей?
— Наверное, стоит… Как всегда, с квасом… если наши сейчас не выпили.
— Не должны б выпить, они прямо в город пойдут.
— Сбегаем? Быстро — туда и обратно. А стрелы потом дособираем, чай, до темноты-то еще далеко.
Квасник Олисей появился у моста не так и давно, с неделю. Сначала, как и многие, посматривал на ристалище, потом стал приходить с большим бочонком кваса и двумя деревянными кружками. Брал недорого, по медяхе за кружку. Прознав про то, другие квасники тут же составили ему конкуренцию, даже, говорят, чуть не побили, правда, за Олисея вступился кто-то — отстали. С тех пор стояли рядком, когда младшая дружина возвращалась с ристалищ. Пока ждали, угощали квасом любопытных девчонок. Много было квасников, но самый упорный — Олисей: многие уж уходили, а он самого последнего воина всегда дожидался. Вот и сейчас стоял у мостика.
— Эй, Олисей, Олисей! — замахали руками ребята. — Не уходи, подожди-ка… В долг можно?
— Пейте, пейте, — вытирая слезящиеся глаза, добродушно откликнулся квасник. — Остался квасок- то.
— А девы ушли уже? — напившись, спросил Лашк. Олисей хохотнул:
— Там твои девы, в березах венки плетут. Где вот цветы нашли, интересно?
— Так есть же уже, желтенькие… Дишка, сбегаем мигом?
— Беги без меня, только не задерживайся. Я покуда еще кружицу выпью. Знатный у тебя квасок, Олисей.
