23 сентября, всего через несколько часов после того как солдаты Батюка ступили на западный берег Волги, дивизия была брошена в атаку. Сибирякам поставили задачу выбить немцев с центрального причала и соединиться с советскими частями, которые оказались в изоляции южнее Царицы. Однако германские войска хоть и понесли большие потери, все же вынудили русских отступить. В этот день, который по иронии судьбы оказался днем рождения Паулюса, немцам наконец удалось создать широкий коридор, отрезавший левое крыло 62-й армии, южнее устья Царицы, от основных частей. Со свойственной им тщательностью немцы продолжали подавлять сопротивление русских в южном секторе Сталинграда. Вскоре им удалось прорваться в центр города. Это событие повергло в панику 2-ю бригаду милиции, у которой к тому времени кончились все продукты и боеприпасы. Но рыба, как известно, гниет с головы. Штаб Сталинградского фронта докладывал в Москву: «Командир 42-й специальной бригады, сделав вид, что отправляется посоветоваться со штабом армии, покинул линию обороны». Та же беда постигла 92-ю особую бригаду. Командир и бригадный комиссар, сообщив бойцам, что отбывают в штаб для обсуждения ситуации с командованием, на самом деле бежали на остров Голодный. На следующий день, когда солдаты узнали, что командиры их покинули, в большинстве своем бросились к берегу Волги и принялись строить плоты. Некоторые пытались добраться до острова вплавь. Немцы, заметив эти отчаянные попытки бежать, открыли артиллерийский огонь. Многие красноармейцы были уничтожены прямо в воде.
Командование 92-й бригадой принял на себя майор Яковлев. Очень скоро он обнаружил, что лишен связи, так как все телефонисты бежали на остров Голодный. Тогда Яковлев собрал оставшихся солдат и создал такую линию обороны, которая за сутки выдержала семь немецких атак. Все это время бригадный командир оставался на острове.
Чтобы скрыть правду, он посылал в штаб 62-й армии фальшивые донесения, но это мало ему помогло. Истина в конце концов восторжествовала, и бывший командир бригады был арестован. В донесении, отправленном в Москву, не говорится, какой приговор ему вынес военный трибунал, но трудно представить, чтобы такого офицера помиловали.
10. «Война крыс»
Провал планов Гитлера на Кавказе и под Сталинградом стал очевиден 24 сентября, когда фюрер сместил генерала Гальдера с поста начальника генерального штаба. Они раздражали друг друга. Гальдера выводила из себя постоянная мелочная опека фюрера, которого он считал дилетантом в военном деле. Гитлер, в свою очередь, рассматривал критику собственных указаний как нежелание «реакционного генералитета» содействовать победе. В те дни Гальдер записал в своем дневнике: «Главной заботой Гитлера стало утверждение генерального штаба в фанатичной преданности „Идее“. Полное подчинение генералитета само по себе было очень трудной задачей. К тому же обстоятельства складывались хуже некуда. Опасная ситуация грозила перерасти в катастрофу.
По первоначальному плану Паулюс должен был стать начальником командования вермахта вместо Йодля, а генерал Зейдлиц заменить Паулюса на посту командующего 6-й армией. Однако Гитлер решил сохранить старое окружение. Йодль был восстановлен в правах. Фельдмаршал Кейтель, большой льстец, тоже сохранил свою должность и продолжал убеждать фюрера в его военном гении. Кадровые офицеры прозвали его «Кейтель-лис», вторым прозвищем было «Кланяющаяся обезьяна». Моральные качества других генералов также оставляли желать лучшего. «Генералитет готовит собственную гибель, – писал Гросскурт генералу Беку, впоследствии возглавившему июльский заговор. – Не осталось даже понятия о чести». Единственным утешением для Гросскурта было то, что его сослуживцы из штаба 11-го корпуса и даже генерал Штрекер думали так же, как он сам. «Это счастье – быть рядом с такими людьми».
Отставка Гальдера означала конец самостоятельности генерального штаба и одновременно укрепляла позиции Паулюса, хотя последний, не получив нового назначения, должно быть испытывал некоторое разочарование. Слабой компенсацией были слова Гитлера, который говорил: «С 6-й армией я могу штурмовать небеса». Однако в Сталинграде еще шли жестокие бои. В министерстве пропаганды ожидали взятия города со дня на день и уже готовились к съемкам фильма о падении Сталинграда. В редакциях газет были набраны заголовки: «Сталинград пал!», «Солдаты вермахта захватили город Сталина!» И для этого имелись все основания, потому как Паулюс уже 26 сентября объявил: «Боевое знамя рейха развевается над зданием сталинградского обкома партии!» Правда, Геббельс считал, что немецкая пресса освещает события в слишком розовых тонах. Издателям было дано указание подчеркивать ожесточенность боев и сложный характер ситуации. Всего неделю спустя у Геббельса появились новые сомнения в том, что падение Сталинграда предрешено. Спустя еще три дня он вновь засомневался и на всякий случай приказал подавать на первые полосы материалы на другие темы.
Как указывает Гросскурт, на Паулюса с утра до вечера оказывалось давление и обрушивалась критика за то, что он до сих пор не взял Сталинград. Все это очень нервировало фельдмаршала[3]. Постоянное напряжение обострило дизентерию, которой Паулюс страдал уже долгое время. Штабные офицеры заметили, что у него усилился тик левой стороны лица.
В штабе 6-й армии, расположенном в станице Голубинская на западном берегу Дона, Паулюс всматривался в крупномасштабную карту Сталинграда. Большая часть города уже находилась под контролем вверенных ему частей. Разведка доносила, что советские войска несут потери, вдвое превышающие немецкие. Оставалось только надеяться, что Гитлер прав, утверждая, что резервы противника вот-вот будут исчерпаны. Войска Паулюса тоже несли огромные потери, и поразительное упорство защитников города не раз изумляло немцев.
Критика в адрес Паулюса основывалась прежде всего на том факте, что 6-я армия с приданными ей двумя корпусами 4-й танковой армии представляла собой самую крупную группировку вермахта численностью 330 тысяч человек. Наблюдатели, не имеющие опыта реальных боев, не могли понять причины задержки немецкой армии. Конечно, Паулюс мог бы использовать свои войска более эффективно, но критики забывали о том, что лишь восемь дивизий его армии воевали на улицах города, а остальные одиннадцать были растянуты по всей линии фронта, составляющей двести километров. Одна дивизия пока оставалась в резерве.
На северном фланге, в бескрайней, лишенной растительности степи, корпуса 11-й армии Штрекера, 8-й армии Гейтца и 14-й танковой армии Хубе держали линию обороны против четырех советских армий, пытаясь облегчить положение частей, штурмующих город. На правом фланге части генерала Эйнске противостояли 64-й армии генерала Шумилова, соседствуя со слабой 4-й румынской армией, линия обороны которой уходила на Северный Кавказ. По ту сторону линии фронта находилась группировка генерала Еременко, состоящая из 62-й армии Чуйкова, 64-й армии, располагавшейся в районе Бекетовки, 57-й армии у озера Сарпа, 51-й армии, удерживающей линию озер и, наконец, 28-й армии, вытянувшейся на юг через пустоту бескрайних калмыцких степей.
Для армий, воюющих на южном фланге, война в степи отличалась от боевых действий Первой мировой войны только применением более современного оружия. Дожди и распутица создавали для воюющих сторон невыносимые условия. Солдатам в землянках, где вода поднималась чуть ли не до колен, оставалось только меланхолично наблюдать за мокрыми крысами, терзавшими трупы на «ничьей» земле. Патрули, караулы, разведки боем – этим и ограничивались действия немецких и русских армий. Единственным исключением стал день 25 сентября, когда 51-я и 57-я армии русских атаковали румынские дивизии южнее Сталинграда и обратили их в бегство, но развить успеха не смогли из-за наступления немецких дивизий со стороны города.
