предприниматель взглянул на часы, – спуститься ко мне в двенадцать тридцать. А когда вернется Парадиз, потрудитесь, пожалуйста, сообщить ему, что мы отправимся на ленч в другое место.
Схватив шляпу и пальто, Кирк скрылся. Чан не спеша подошел к окну и принялся любоваться городом, представшим перед ним в солнечном блеске во всей его красе. Вон там доки Мэтсона, рядом пристань, виден знакомый дымящий пароход. Тот самый, который послезавтра отправится на Гавайи, в родной Гонолулу. Себя на палубе парохода Чарли разглядеть не мог, да и не был уверен, окажется ли он там послезавтра. Пообещал сынишке, но кто знает, что сулит нам будущее?
Чарли глубоко вздохнул, и в этот момент позвонили у входной двери. Открыв ее, Чарли увидел Билла Ранкина.
– Добрый день! – обрадовался репортер при виде Чарли. – Рад, что застал вас. Весь вчерашний вечер я провел в публичной библиотеке, и могу заверить, что поднял там такие клубы пыли… куда там Бен-Гуру с его колесницей!
– И с каким результатом? – поинтересовался детектив.
– Надеюсь, неплохим. Я напал наконец на след нашей истории в старых выпусках «Нью-Йорк Сан». О, в те годы это была классная газета! Впрочем, не стану отнимать у вас время нашими профессиональными вопросами, ближе к делу. Итак, мне попалась там небольшая заметка – корреспонденция из Пешавара. Я переписал ее дословно. Вот она.
Чан взял в руки лист бумаги и прочел короткое телеграфное сообщение, в котором, впрочем, не содержалось ничего для него нового:
Чарли Чан медленно произнес:
– Заметка датирована пятым мая, а это означает – Эва Дюран исчезла вечером третьего мая тысяча девятьсот тринадцатого года. И, кроме этого, вы больше ничего не нашли?
Репортер пояснил:
– По данному вопросу никакой информации мне больше не попалось. И даже вопреки вашим надеждам, не обнаружилось никакого упоминания о полковнике Джоне Битэме. Скажите же, наконец, черт побери, что общего может быть у полковника с этим делом?
– Ничего! – поспешил ответить Чарли Чан. – Это просто одна из моих вечных ошибок. Даже хороший детектив может споткнуться, а уж мои ноги так просто ноют оттого, что постоянно спотыкаются.
– Тогда хотя бы просветите меня насчет того, что происходит, – попросил репортер. – Я бегаю неотвязно за капитаном Флэннери, я пытаюсь вытянуть хоть что-то из милейшей мисс Морроу, и везде меня постигает неудача. Мой хозяин уже начинает нехорошо усмехаться при виде меня и разговаривает не иначе, как насмешливым, даже саркастическим тоном. Не могли бы вы шепнуть мне хоть словечко, хоть полсловечка, чтобы я как-то вынырнул из такого неприятного положения?
Чарли Чан с сожалением покачал головой и пояснил:
– С моей стороны было бы жутко бестактным даже затронуть этот вопрос, ведь я здесь – лицо не официальное. К тому же капитан так бдительно опекает меня, словно я уличный карманник. И относится тоже соответственно. Впрочем, если честно, мне все равно нечего вам сообщить. Пока мы еще не раскрыли ничего, что вселяло бы надежду на скорейшее завершение следствия.
– Очень жаль, – вздохнул Билл Ранкин.
– Не огорчайтесь, – с улыбкой попытался утешить его гаваец. – Скоро положение изменится, и на темное пока еще дело прольется свет. До сих пор мы плаваем в реке, опираясь одной ногой о дно, но придет время, и мы нырнем в самую середину реки. Если я еще удержусь на сцене, то, принимая участие в этом сложном деле, буду счастлив сообщить вам достоверную информацию.
– Если удержитесь на сцене? – удивился репортер. – Что вы этим хотите сказать?
– Личные дела призывают меня домой громким голосом, можно сказать, в мегафон. Независимо от того, будет ли разрешена наша загадка или нет, – я возвращаюсь домой.
Ошеломленный репортер хотел что-то возразить, но, внимательно поглядев на серьезного детектива, рассмеялся.
– Так же, как в прошлую среду? Нет уж, теперь я не поймаюсь на ваш крючок. Много терпеливый восточный человек вдруг потеряет терпение в самый нужный момент? Ну ладно, мне пора. Не забудьте об обещанной информации!
– Память у меня длинная, – заверил его китаец, – к тому же я обязан вернуть вам долг за доставленную мне информацию. Всего доброго.
После ухода репортера Чарли какое-то время стоял неподвижно, внимательно изучая доставленную Биллом Ранкиным старую информацию.
«Третье мая тысяча девятьсот тринадцатого года», – произнес он вслух. Быстро подойдя к столу, он взял в руки книгу полковника Битэма «Моя жизнь» и принялся быстро листать ее. Вот он дошел до места, которое искал. А потом долго сидел над раскрытой книгой, задумчиво глядя куда-то вдаль.
Пунктуально в двенадцать тридцать Чан вошел в кабинет Барри Кирка. При виде его молодой человек встал, принял от секретарши бумаги и вложил их в папку.
– А сейчас я должен отправляться на ленч с юридическим советником, – пояснил он. – К тому же это не слишком интересный для меня советник. Мужчина!
И они отправились в эксклюзивный клуб «Космополитен».
Оставив в раздевалке пальто и шляпы, мужчины прошли в холл. Чарли Чан с любопытством огляделся, ведь он первый раз оказался в этом знаменитом клубе. Импозантный интерьер, ничего не скажешь; еще бы, ведь здесь встречались самые знаменитые люди, относящиеся к финансовой и журналистской элите, а также, разумеется, артистической богеме. Судя по многочисленным приветственным окрикам, Кирк был весьма уважаемым членом этого клуба. Он представил Чана нескольким своим приятелям, и через минуту гавайский детектив оказался в центре небольшой группы бизнесменов. С трудом ему с Кирком удалось отделаться от веселых собеседников и уединиться за небольшим укромным столиком в самом углу огромного зала ресторана.
Ленч уже заканчивался, когда Чан, подняв глаза от тарелки, увидел, что к ним направляется человек, который его сейчас больше всего интересовал. Трудно было не узнать его при ярком дневном свете. Чарли показалось, что обветренное горными ветрами и обожженное солнцем пустыни лицо полковника Битэмы было угрюмее обычного.
– Добрый день, Кирк! – поздоровался он. – О, и господин Чан здесь! Разрешите присесть за ваш столик?
– Конечно, конечно, сделайте одолжение, – поспешил пригласить его Барри Кирк. – Вы уже поели? Заказать вам что-нибудь?
– Нет, спасибо, я только что закончил свой ленч, – ответил полковник.
– В таком случае закурим? – протянул ему Кирк свой портсигар.
– Благодарю, охотно.
Джон Битэм закурил. Некоторое время все курили в молчании. Первым заговорил полковник:
– Я не виделся с вами со времени того рокового обеда, – сказал он, стряхивая пепел папиросы. – О, я выразился неудачно, прошу понять меня правильно. Ужасное убийство! Такой прекрасный человек, как сэр Фредерик… терять таких людей всегда больно. Редкий, замечательный человек. Да, кстати, полиция уже нашла его убийцу? Или, по крайней мере, знает, кто он?
Барри Кирк пожал плечами.
– Если даже и знает, мне, во всяком случае, она об этом не сообщает.
– А разве этим делом занимается не сержант Чан? Глаза Чарли Чана превратились в две щелочки.
– Это дело местной полиции, – холодно ответил он. – Я здесь человек посторонний, как и вы.
– Ах, конечно, разумеется… Просто я вспомнил, тогда вы говорили, что здесь оказались проездом, а поскольку я вижу, что вы задержались в Сан-Франциско, вот и решил…
– Я и уеду скоро, если мне это только удастся, – подтвердил Чарли Чан.
А сам интенсивно прокручивал в мозгу создавшуюся ситуацию. Человек такого типа, как знаменитый
