— Хорошее дерево, — похвалила я. — Мне особенно понравился сок.
— Понравился? — обрадовался он. — Я тебе еще достану. Вот увидишь!
Мы быстренько, пока было светло, стали собирать сухие ветки. Надо же запастись топливом на всю ночь.
Лал опять влез на пальму, чтобы сбросить вниз орехи. Теперь он сидел среди крупных листьев, похожих на страусовые перья.
Засветло нужно успеть собрать орехи, потом их не найдешь. Но не успела я шагу шагнуть, как мимо прошмыгнула огромная ящерица. Такую большую, пожалуй не меньше метра, я никогда в жизни не видела.
— Ой! — вскрикнула я, а у самой ноги приросли к земле.
Муса сердито начал выговаривать:
— Если на каждом шагу будешь вопить, завтра же возвращайся домой. Разве с девчонкой можно рискнуть на серьезное дело?! — добавил он горестно.
Я не стала возражать, сейчас не время спорить.
— Ладно, не стану больше бояться, — смиренно заявила я. — Если и напутаюсь, стисну зубы крепко- крепко, но промолчу! Вот увидишь!
Чтобы убедить его, я клятвенно прижала руки к груди.
Ужин продолжался недолго. Я испекла картошку, что взяла из дому. Наверное, такую вкусную сроду не ела. Обжигая губы, уплетали ее с хлебом. Затем запили кокосовым соком. Поужинали на славу! Ни один уфимец так не ел.
Мы улеглись около костра. Однако москиты носились над нами целой тучей. Им и дым нипочем. Даже через противомоскитную сетку ухитрялись прорваться. Только терпи!
Более беспечных ребят, чем мои мальчики, наверное, нет нигде. Опустили головы на мешки с травой и сразу захрапели. Точно к себе домой попали. Я лежала, свернувшись клубком, — мне хотелось быть крошечной, незаметной. Конечно, было не до сна. Какие только шорохи не доносились до моего слуха! В такую темную ночь может почудиться что угодно.
Именно в это мгновение совсем близко кто-то резко завопил. Неужели тигр?
— Ой, мама! — крикнула я, хотя и дала слово никогда не бояться, никогда не кричать.
Мальчики, услышав мой крик, живо вскочили.
— Шаура, разве ты все еще не спишь? — удивился Лал, поднимая голову.
— Тут… рядом… кто-то вопит… Вот сам тоже услышишь… — сказала я со вздохом. — Не иначе, тигр.
В самом деле, не прошло и минуты, как снова повторился страшный вопль.
— Ты зря боишься, — совершенно спокойно проговорил Лал. — Это — безобидное существо, всего- навсего лающий олень.
— Когда же этому будет конец! — ворчал Муса, снова укладываясь спать. Конечно, он сердился на меня.
Лал, желая успокоить меня, пожал мне руку.
— Спи спокойно, — произнес он. — Никто не решится на нас напасть. Ведь нас трое! Вдобавок мы путешественники, — значит, самые храбрые люди.
Как только они захрапели, я снова осталась одна лицом к лицу с таинственной ночью, полной всяких шорохов и незнакомых звуков. Теперь мне показалось, что вокруг нас воет целая стая волков. От страха даже закрыла глаза. Но когда вопль раздался совсем близко, я с замирающим сердцем рискнула приоткрыть один глаз — и чуть с ума не сошла: за кустами мелькали странные светлячки. Но они были необыкновенные, синеватые, крупные. Я сразу догадалась, что это были волчьи глаза. Тут уж вся моя решимость улетучилась, душа ушла в пятки.
— Ребята, волки! — завопила я.
Спасибо Лалу, он не стал издеваться надо мною, даже не заворчал, как Муса.
— Ладно, — решил он. — Хотя шакалы и не нападают на людей, мы все же переберемся на дерево и заснем как следует. Там уж нас никто не достанет.
Лал подбросил в костер охапку сухих веток и, как только огонь разгорелся, молча стал карабкаться вверх.
— Нашел очень удобный сук, — крикнул он через минуту. — Привяжите все наше добро за конец вот этой лианы, а я вытяну. А потом заберетесь сами.
Мы так и сделали. Посадив к стволу спиной, Лал обвязал меня лианой, чтобы я не свалилась вниз. Потом накрыл противомоскитной сеткой.
— Теперь забудем весь мир, — посоветовал он. — Спи себе.
Мальчики тоже обвязались лианой. Усталость взяла свое. Мы уснули, свесив ноги вниз. Со стороны, наверное, мы походили на усталых всадников, спящих в седле.
Рукав правый, рукав левый
Я проснулась под громкий хохот моих спутников.
— Что вас так насмешило? — обиделась я, развязывая лиану.
— Посмотри-ка в зеркало, — посоветовал Муса, — что стало с твоим лицом! Даже я еле признал тебя!
Тут я и сама стала смеяться: лица мальчиков тоже раздулись, носы их распухли, вместо глаз остались узкие щелочки.
— На себя бы сначала взглянули! — проговорила я. Но вдруг почувствовала острую боль во всем теле. Особенно горело лицо. Только терпи!
Лал, по-видимому желая меня подбодрить, снисходительно сказал:
— Как только привыкнешь к укусам, совсем перестанешь обращать внимание на москитов.
Но мне так и не удалось привыкнуть к ним до конца путешествия.
За завтраком он продолжал меня утешать.
— Придет время, я тебя угощу гуявой, — говорил он. — Чего-чего только нет в моей Индии! Если есть на земле рай, то этот рай именно здесь, только здесь, в Индии.
Я уже знала, что эти слова принадлежат старому поэту.
Тут я взглянула вокруг себя и застыла очарованная: солнечные лучи превратили джунгли в какое-то волшебное царство, честное слово!
Нас обступали высокие-превысокие пальмы. Они, словно могучие колонны, подпирали густой зеленый потолок. «Как настоящие геркулесы! Ну и сила!» — подумала я. Сквозь щели и просветы этого зеленого потолка пробивались золотые лучи, как молнии. К ним тянулись лианы и ползучие цветы; все они переплетались и перепутывались в этих солнечных молниях.
Деревья самые странные, каких свет не видал! Одни из них стройные, с гладкой корой; у других стволы исполосованы глубокими щелями. У третьих корни будто нарочно засыпаны; некоторые деревья устроили вокруг своего ствола пирамиды из тоненьких зеленых досок, под ними можно спрятаться, как в шалаше.
«Колонны» и белые, и черные и желтые, и зеленые; среди этих стволов я заметила и шиповатые, и морщинистые, то совсем гладкие, будто отструганные, то такие, у которых кора шелушится.
Во всех направлениях тянулись лианы — узловатые, как веревки, гладкие, как ленты, некрасивые, с шипами. И в этом волшебном царстве порхали и щебетали веселые невидимые птички. Они жили где-то над зеленым потолком.
Я бы все смотрела и смотрела — так великолепно было вокруг, но Лал вдруг сказал:
— Посмотри, Шаура, вон на то дерево с воздушными корнями, оно растет всего сто лет, а потом тысячу лет стоит просто так, как бы отдыхая от трудов.
— Как пенсионер! — уточнил Муса.
Лалу пришлось объяснить, кто такие пенсионеры; только после этого он повернулся направо и
