- Да нет же, вас просили отвлечься от гостей, приглашенных на барбекю, и побеседовать со своей любовницей, мисс Ди Берк. Я попросила твою жену все вот так тебе и передать.
- Ди. Ди. – его охватил ужас. В голосе звучал настоящий страх.
- Но она все очень спокойно восприняла, взяла карандаш и записала номер. Она сказала, что Ратдун, судя по названию, премилое место.
- Ди, что ты творишь? – он перешел на шепот.
- Я-то дома, как тебе и говорила. Что ты творишь – вот вопрос. Неужто конференцию отменили? У тебя, вроде, был рейс в четыре тридцать? Ой, и как же: вам сообщили по прилете в Лондон, или когда вы приехали в гостиницу?
- Ди, я все объясню, я объясню, что случилось, но не здесь и не сейчас. Что ты сказала Кенди?
- Вот это и сказала, правда, а она ответила, что Ратдун – премилое название, сам у нее спроси.
- Нет, ты этого не говорила… Какая муха тебя укусила?
- Понимаешь, я вдруг поняла, все это вранье – такая канитель: делаешь одно, говоришь другое, но это неправда, и все это знают - все. Вот я и подумала: станет легче, если не надо будет все время притворяться.
- Но…
- Так что она все знает – Кенди знает, что ты проведешь со мной ночь в понедельник, теперь не надо ей врать, и я знаю, что у вас барбекю, вы с Кенди отмечаете десять лет семейной жизни, и у вас в гостях мистер Чарльз и мистер Уайт и все ваши друзья, и ты только что разжег костер. Она сама мне все это рассказала, так что не надо больше притворяться: теперь нам всем будет гораздо легче.
- Врешь, Ди. На самом деле ты ничего ей не сказала.
- Теперь придется это выяснить, верно? - В ее голосе звучало ледяное равнодушие.
- Но она сказала, что звонит мисс Моррис.
- Так это я посоветовала. – Ди говорила с ним, как с неразумным ребенком. – Все-таки у вас гости, так проще – я же не знаю, может, ты не хочешь, чтобы люди знали про нас. Но мы в понедельник еще все обсудим, да?
- Ди, я тебя умоляю, не вешай трубку, ты обязана все объяснить.
- Объяснила уже.
- Я тебе перезвоню.
- Хоть обзвонись – это паб.
- Ты сейчас куда?
- Вон там в углу сидит настоящая мисс Моррис. Пойду, пожалуй, куплю ей джин с апельсиновым соком и расскажу все о нас. Будет проще звонить тебе на работу; раньше-то я не могла, потому что она меня знает, а теперь у нас все по-новому, по-честному…
- Как это по-честному?
- Как мы с Кенди договорились.
- Ах ты мерзавка, ты ведь ей ничего не сказала, это все шутки твои идиотские.
- Тише, тише, а то тебя услышат.
- Ты где будешь завтра?
- Мы увидимся в понедельник вечером, как и договаривались: заезжай в любое время, можешь прямо с работы, теперь-то ничего скрывать не надо.
- Я спрашиваю у тебя: ответь мне, что ты сказала Кенди?
- Нет, это тебе придется спросить у Кенди.
- Но если ты ничего не сказала, тогда…
- Правильно, тогда ты сам вляпаешься.
- Ди!
- В понедельник.
- Не дави на меня, я не собираюсь идти у тебя на поводу.
- Дело твое. В общем, я буду дома – если, конечно, вдруг не придется уехать. – Она повесила трубку.
- Если он позвонит снова, скажи, что ты меня знать не знаешь, и сегодня меня тут вообще не было, хорошо?
- Не вопрос, - ответила Силия.
Она вернулась домой. Фергал объяснял, что однажды в жизни обязательно наступает такой момент, когда нельзя больше притворяться и надо все назвать своими именами.
- Господи Иисусе, Иосиф и Мария! – воскликнула Ди с восхищением. - Фергал, в тебе погиб философ!
- Ты выпила с Силией Райан?
- Мамочка, милая, я выпила два больших бокала брэнди, - сказала Ди.
- И сколько это стоило? – Фергал экономил, поскольку копил деньги на покупку дома, и его интересовало, почем нынче такое удовольствие.
- Не знаю. Кстати, денег я отдала только за один маленький. – В ее глазах вдруг заблестели слезы.
- Ди, давай пойдем прогуляемся, пусть они тут наговорятся всласть, – Доктор Берк взял в руки терновую трость.
Они шли молча. Вдоль по улице, минуя магазинчик, где продавалась жареная картошка, через мост и до развилки дороги.
Лишь на обратном пути молчание было нарушено.
- Папа, все образуется, - сказала она.
- Само собой, образуется – ты ведь умница, скоро станешь нотариусом, и в районном суде все будут дрожать перед тобой от страха и ужаса.
- Может быть.
- Конечно, будут, а все остальное уладится.
- Как, ты о нем знаешь? – она искренне удивилась.
- Доченька, мы в Ирландии живем. Я врач, и он, с позволения сказать, врач – таких знаменитых специалистов уж и не знаю, как величать.
- И кто тебе сказал?
- Один знакомый увидел вас и решил, что надо мне сообщить – это было, кажется, очень давно.
- Теперь все кончено.
- Может быть, до поры до времени…
- Нет, точно. Сегодня все решилось.
- Почему так вдруг?
- Он лгун, вот и все. И ей врал, и мне. Зачем люди так поступают?
- Людям кажется, что они что-то в жизни упускают; они хотят всего и сразу, а нормы общества нас ограничивают, поэтому приходится врать. Но поначалу необходимость держать все в тайне, как это ни странно, даже сближает и подливает масла в огонь.
- Вижу, ты знаешь, о чем говоришь. Но все-таки, ты сам на это не способен.
- Почему нет? Способен, и я даже поступал, как твой приятель.
- Папа. Неужели ты... не верю.
- Это, конечно, давным-давно было – тогда ты едва ходить научилась.
- А мама знала?
- Вряд ли. Надеюсь, что нет. Во всяком случае, за все эти годы она не проговорилась.
- А что стало с девушкой?
- Теперь у нее все хорошо. Довольно долго я был ей противен, и это самое печальное. Если бы она чуточку постаралась понять. Хотя бы самую малость.
- Это с какой такой стати? – Ди кипела от возмущения.
- Хотя бы потому, что она была молода и хороша собой, как ты, и впереди у нее была вся жизнь; а я добился своего, что было приятно – но немного… однообразно, что ли.
- Значит, ей надо было по-дружески пожать тебе руку и сказать: «Без обид, старина Джонни Берк, ты
