— А что с Хеннингом? — спросил Йон.
Мухаммед скорбно покачал головой:
— Он не выдержал.
Гнев придал Йону сил, и с помощью друзей он все же поднялся на ноги.
— Ладно, пошли, — сказал он. — Здесь нам больше делать нечего.
Заботливо поддерживаемый с обеих сторон Катериной и Мухаммедом, он поковылял к выходу из знаменитой Александрийской библиотеки; никто из них при этом не проронил ни слова.
43
По дороге домой Йона не покидало довольно странное чувство: все-таки непривычно было возвращаться на родину, совершенно не помня, как ты ее покидал. Ведь когда его вывозили из страны, он был без сознания, и во время пребывания в Египте так полностью и не осознал, что находится вдали от родной Дании. Потеряв способность ориентироваться, Йон ощущал, что окончательно сбит с толку.
Вероятно, было бы преувеличением сказать, что происшедшее в библиотеке оставило в памяти Йона неизгладимый отпечаток; с каждым прошедшим днем события те казались ему все более и более нереальными. Нет, случившееся он прекрасно помнил, однако у него было такое чувство, будто это чьи-то чужие, а не его собственные воспоминания. О том, чего не видел он сам, поведала ему Катерина, но и ее рассказы не представлялись ему более реальными. И все же стоило Йону лишь представить, что пришлось вынести его друзьям, чтобы прийти ему на помощь, как его охватывало чувство глубочайшей благодарности. Думая о том, что события могли развиваться совсем по иному сценарию, Йон понимал, насколько им всем повезло. Разумеется, исключая Хеннинга, которому, как считал Йон, он был обязан жизнью. Тем больнее было сознавать, что им пришлось оставить бездыханное тело Хеннинга в библиотеке, хоть они и пытались убедить друг друга, что выбора у них не было.
В египетских газетах сообщалось, что в здание библиотеки попала молния, после чего там произошел небольшой пожар; при этом ни о жертвах, ни о пострадавших не было сказано ни слова. Йону, Катерине и Мухаммеду было абсолютно ясно, что в городе осталось еще много членов Теневой организации, которые могли контролировать предаваемую гласности информацию. Даже портье Нессиму, имеющему свои источники информации в Ордене, толком ничего, помимо официальных новостей, разузнать не удалось.
Несколько дней Катерина, Мухаммед и Йон провели, затаившись в своей гостинице. Наконец они сообща решили, что вполне достаточно переждали. Теневой организации нанесен смертельный удар. Лишь избранные ее члены удостоились чести присутствовать в историческом месте. И наиболее сильные из них лишились там жизни. Оставалось надеяться, что это остановит остальных.
Задерживаться в Александрии Йону с Катериной больше было незачем, и они заказали себе билеты на первый же отлетающий в Данию самолет. Мухаммеду же в этом городе настолько понравилось, что он решил остаться еще на пару недель. Он и Нессим подружились, а поскольку Мухаммеду требовался всего лишь компьютер с доступом в Интернет для работы, то он мог с успехом заниматься ею где угодно. Хотя на самом деле он просто всеми силами оттягивал неминуемый момент возвращения хмурой осенней порой в разгромленную квартиру на Нёрребро.
Ногу Йона осмотрел врач — знакомец Нессима. Оказалось, что она не сломана, а просто сильно растянуты связки. Тем не менее ступить на ногу Йон не мог, и ему пришлось обзавестись костылями. Подниматься с помощью костылей по трапу самолета было, разумеется, очень неудобно, зато внутри Йону и Катерине достались места, где можно было сидеть, полностью выпрямив ноги.
Йон внимательно оглядел попутчиков. За исключением нескольких бизнесменов, которые с нетерпением ожидали взлета, чтобы иметь возможность включить свои ноутбуки, пассажиры самолета напоминали возвращающихся из отпусков туристов. Йону внезапно подумалось, что полученные ими впечатления не могут идти ни в какое сравнение с его собственными.
Между собой Йон и Катерина предпочитали беседовать только на бытовые темы, стараясь не упоминать о печальных событиях, случившихся в библиотеке. Для этого они еще недостаточно отошли от происшедшего, и Йон чувствовал, что не сможет подобрать нужных слов, чтобы выразить пережитое им. Помощь Луки, обретенная в самый нужный момент, явилась для него огромным потрясением, и требовалось немало времени, чтобы все это как следует воспринять. После этой истории Йон был уверен лишь в одном — адвокатом он больше не будет.
Так что его нынешнее желание как можно скорее вернуться домой объяснялось отнюдь не жаждой снова окунуться в любимую работу. Просто внезапно ему захотелось вновь услышать звон колокольчика над дверью «Libri di Luca». Он соскучился по специфическому запаху старого пергамента и кожаных переплетов, ощущал почти физическую потребность притронуться рукой к корешкам стоящих на полках стеллажей книг. В то же время он не мог отделаться от чувства, что там ждут его возвращения. Лука, сидящий в кресле с книгой на коленях, приветствует его одобрительным кивком, мать, опираясь локтями о перила, ласково улыбается ему с галереи, даже дедушка Арман, несмотря на то что находится к нему спиной и расставляет книги, и тот молча радуется его появлению. Все они были там — все семейство Кампелли, — незримо присутствуя в пыли книжных полок, в отбрасываемых стеллажами тенях, в плотном, загустелом воздухе, который, казалось, упруго сопротивляется всякий раз, как открывается входная дверь.
Однако больше всего на свете ему хотелось вновь увидеть в «Libri di Luca» Катерину. Фактически, Йон уже не в состоянии был представить себе магазин без нее — такой, какой он увидел ее впервые. Тот образ Катерины и сейчас был у него перед глазами: она легко парила в мире слов и букв — той самой стихии, вход в которую девушке с детства был заказан и которой все же она была предана всей душой.
Йон искоса взглянул на Катерину; она сидела в соседнем кресле, положив голову ему на плечо. Глаза ее были прикрыты, большую часть лица скрывали рыжие волосы, которые она распустила, как только они оказались в самолете. Протянув руку, Йон достал из кармашка на кресле перед собой газету. Катерина никак на это не отреагировала, со стороны казалось, что она спит. Но, едва начав читать, Йон сразу почувствовал, как она насторожилась.
Ощущать это было очень приятно.
То, что отныне он уже не был одинок.
Примечания
1
Вестербро — улица в Копенгагене
2
«Книги от Луки» (итал.).
3
Леопарди, Джакомо (1798–1837) — итальянский писатель, поэт. Сборник эссе «Нравственные очерки» написан им около 1824 года и опубликован в 1827 году.
