Вот, наконец, это было сказано. Он надеялся, что суд над ним будет вершить лишь Господь на небесах. Он всегда надеялся на отсрочку. Сердце епископа заколотилось, его прошиб пот, но голос был по-прежнему холодный и отрешенный.
– О моей домоправительнице? А что вы хотите мне сказать о ней?
– Вы не должны страшиться, – просто сказала Магдалина.
Ему показалось, что он чего-то не расслышал, чего-то недопонимал. Он наклонился к Магдалине:
– Что? Что вы сказали?
– Я сказала, что вы не должны пребывать в страхе. Ваш грех, небольшой грех останется между Богом и вами. И никому больше не дано узнать о нем. Ни в вашей земной жизни, ни в ее. Господь наш очень снисходителен к нашим слабостям, Ваше Преосвященство. Он способен видеть, как мы одиноки в этом мире и простить причины всех наших страхов.
– Но вы, – шептал он, понимая, что отрицать что-то бессмысленно, – вы ведь знаете об этом моем грехе.
– Мне об этом было сказано лишь в эти последние дни, и я желаю вас успокоить.
– Как в последние дни? В последние дни чего? – епископа вновь пронзил страх.
– В последние дни моей жизни.
– Но вы же еще молодая женщина. И они могут стать последними лишь по вашей собственной воле. А желать этого – означает грех. И вы об этом отлично знаете.
– Это не моя воля, а Всевышнего.
– Как может случиться, что Бог желал, чтобы вы уморили себя голодом? – несмотря на смирение, которое полагалось бы ему чувствовать от ее присутствия, несмотря на то, что он ни на йоту не сомневался в ее святости, в голосе епископа слышалось раздражение.
– Вы должны питаться. Тела наши – чудесный храм, обиталище Духа Святого. Мы должны заботиться о нем.
– Да, Ваше Преосвященство. Но так лишь до тех пор, пока Бог не решит иначе.
Сестра Магдалина слегка приподнялась и принялась шарить в простынях. После недолгих поисков в ее руках оказался кусок белого полотна, очевидно, носовой платок. Магдалина наклонилась к свече и осветила его.
– Взгляните, Ваше Преосвященство, прошу вас.
Он взглянул на платок и, увидев темно-красные пятна, отпрянул:
– Кровь!
– Да, Ваше Преосвященство, я уже две недели кашляю кровью. Из-за этого не могу есть… Ваше Преосвященство, я не в состоянии принимать твердую пищу, лишь немного жидкости.
Епископ перекрестился.
– Матерь Божья, в таком случае ваш переход в обитель еще более необходим, вы нуждаетесь в постоянном уходе.
Магдалина отрицательно покачала головой.
– Нет, в этом уже нет надобности. Здесь со мной всегда Господь наш. И большего мне не нужно. Кроме разве что…
– Разве что?
– Кроме двух вещей, о которых я вас хотела бы попросить. Скажите мне.
– Надо как-то предупредить тех людей, которым грозит опасность…
– Понимаю. Это все связано с американцами. Ходят слухи, что они скоро окажутся на острове, – признался епископ. – Они уже заняли Кубу и вполне логично предположить, что они не оставят в покое и Пуэрто-Рико.
– Но кровавой бойни быть не должно, ее нельзя допустить.
Он помедлил, сосредоточенно раздумывая.
– Я, конечно, могу поговорить с некоторыми людьми. Нет, это не политики, среди них нет официальных лидеров, но это люди, обладающие определенным влиянием на народные массы. Может быть…
– Да! – воскликнула она. – Это прекрасная идея, Они к вам прислушаются.
– Не исключено, что прислушаются, – не без самодовольства признался епископ. – Несколько недель назад, когда вы впервые об этом упомянули, в самом деле, раздавались всякого рода лихие призывы противостоять американцам. Но к сегодняшнему дню люди стали на это смотреть гораздо реалистичнее, трезвее. Я торжественно могу заверить вас, что попытаюсь сделать все, что в моих силах, – пообещал он. – Но, сестра, вы сказали, что просите меня о двух вещах. Что же второе?
– Это человек по имени Майкл Кэррен, – без всяких колебаний произнесла сестра Магдалина. – Я должна его увидеть еще раз перед тем, как умру. Я должна сказать очень важное для него. Вы сможете прислать его ко мне?
– Я попытаюсь и это сделать для вас. Не думаю, чтобы это составит труда – сеньор Кэррен очень живо вами интересуется.
Сестра Магдалина улыбнулась.
– Благодарю вас, Ваше Преосвященство. Да вознаградит Господь вашу доброту. А теперь простите меня… – Она показала на епитрахиль.
