Неторопливая игра

глядывает мягкие округлости ее груди под желтым свитером, который она надела сегодня в комплект к куртке и брюкам для верховой езды.

Когда они расправились с омлетом, ветчиной и бисквитами, Мэнди пошла за кофейником. Заметив выражение лица Кины, Николас негромко рассмеял­ся и откинулся на спинку стула с видом сытого льва. Его черные густые волосы были слегка встрепаны, а в глазах виднелись красные прожилки. Но красная, рубашка так выгодно подчеркивала смуглость его кожи, а темные брюк и так безупречно обтягивали его стройные мускулистые ноги, что Кина не могла най­ти в его облике ни одного изъяна.

— За все утро ты мне и двух слов не сказала, — заметил Николас, развалясь на стуле с видом челове­ка, нашедшего для себя новое хобби и намеревающе­гося насладиться им в полной мере.

— А что бы ты хотел услышать? — с медовой лю­безностью осведомилась Кина. — Цитату из адрес­ ной книги Геттисберга или монолог из «Гамлета»?

— Как насчет моей любимой песенки «Я люблю тебя всей душой»?

Кина попыталась не покраснеть, но это ей не уда­лось.

— Нет, — суровым тоном ответила она.

— Что «нет»?

— Я тебя не люблю — ни всей душой, ни как-нибудь иначе.

— Значит, ты уже пресытилась любовью, 'лисичка моя? — негромко поинтересовался он.

Кина повертели в руках пустую чашку.

— Любовь — это синоним безумия, — с горечью произнесла она. — Когда-то я изранила свое сердце так, что мне хватит этого до конца дней. Боюсь, что я ожидала от мужчин слишком многого.

— Например?

— Например, преданности, — ответила она. — Учтивости, доброты, рассудительности.

— Купи собаку, — неожиданно посоветовал Ни­колас.

Кина ответила ему гневным взглядом.

— В твоей душе нет ни капли поэзии.

— Возможно. Я реалист.

— Интересно, а чего ты ожидаешь от своих жен­щин?

Глаза Николаса вспыхнули: его явно задел непри­крытый сарказм, прозвучавший в ее тоне. Он швыр­нул салфетку на стол и поднялся.

— Разумеется, грязного секса, — ядовито прогово­рил он. — Тогда, когда я хочу, и так, как мне заблаго­рассудится.

Кина смерила его яростным взглядом. Губы ее за­дрожали. Она вовсе не хотела ссориться с ним, но в последнее время сохранять мир стало почти невоз­можно. Бороться с Николасом было для нее ново и непривычно, и Кина сомневалась, что это ей по си­лам и по душе. Ей недоставало прежних, легких дру­ жеских отношений, в которых было столько приятного. В этом же холодном незнакомце, стоя­щем сейчас напротив нее, не было ничего легкого и приятного. Николас превратился в ходячую угрозу ее душевному равновесию.

Прежде чем Кина успела что-либо ответить, во­шла Мэнди с кофейником, и от ее острого глаза не укрылось напряжение, повисшее в комнате.

— По-моему, для военных действий еще ранова­то? — с усмешкой обратилась она к безмолвно за­ стывшему у стола Николасу.

— Скажите это нашей мадам Аттиле, — проворчал Николас, развернулся и вышел.

Кина в смятении вскочила из-за стола, в глазах ее блеснули слезы.

— Поеду на прогулку, — проговорила она сквозь зубы. — Вернусь днем.

Мэнди проводила ее сострадательным взглядом, пожала плечами, налила себе чашку кофе и, усевшись за стол, принялась с наслаждением потягивать горя­чий напиток.

В лесу было прекрасно и совсем тихо, если не счи­тать тихого шелеста сосновых ветвей высоко над головой. Кина чувствовала, как уходят из нее остатки гнева и раздражения. Николас всего лишь съязвил, но ее до сих пор била дрожь. Когда он сердился, он выглядел таким свирепым! Вдобавок Кина все-таки была на него обижена. Она ведь не дразнила его спе­циально! Просто не смогла сдержаться.

Кина пригнулась к седлу. Размеренный стук ло­шадиных копыт по земле, усыпанной сосновыми игол­ ками, действовал на нее успокаивающе. День был просто великолепный: по синему небу летели подго­ няемые резким февральским ветром пушистые белые облака. Изящная гнедая кобыла Кины не могла пох­ вастаться аристократическими кровями, но Кине она нравилась. Ей было от силы четыре года, и в ее нраве проглядывало еще жеребячье озорство. Кина внезап­но представила себе Николаса верхом на лошади и невольно рассмеялась, на мгновение забыв о ссоре. Она могла вообразить его себе только на каком-нибудь громадном вороном жеребце. Пожалуй, только на та­ком коне он не выглядел бы смешным.

И тут у нее за спиной послышался какой-то шум. Кина испуганно натянула поводья и обернулась: че­ рез просвет в густом подлеске она увидела Джеймса, тоже выехавшего на прогулку. Кина улыбнулась, об­ радовавшись неожиданной встрече.

На нем были куртка и брюки для верховой езды, добротные ботинки и ирландская шляпа. Голубые глаза его весело сверкнули.

— Я звонил тебе домой, — сообщил он, подъезжая ближе. — Мэнди сказала, что ты здесь.

— Неужели? — отозвалась Кина кокетливо. Этим утром ее переполняла необычная бесшабашность.

— Да, правда, — подтвердил Джеймс, с одобрени­ем окидывая взглядом ее стройную фигуру. — Ты от­лично выглядишь.

— Благодарю. Ты тоже. — Кина метнула на него очередной игривый взгляд из-под густых ресниц. — Надеюсь, ничего серьезного вчера вечером не про­изошло?

Джеймс нахмурился.

— Это была ложная тревога, — проворчал он. — Я примчался на фабрику и обнаружил сторожа, кото­рый изумился моему приезду не менее, чем я его звон­ку. Он не звонил. Интересно, у кого это такое своеобразное чувство юмора?

— О да, интересно! — отозвалась Кипа с готов­ностью. Ей стоило больших усилий удержаться от смеха. Не следовало, конечно, над этим смеяться, но Николас оказался сущим дьяволом.

— Надеюсь, ты на меня не обиделась, — со вздо­хом добавил Джеймс. Его глаза блеснули. — Не жела­ешь составить мне компанию? У меня еще есть время до встречи с клиентом. Хотелось бы проехаться вниз, к реке.

— С удовольствием, — согласилась Кина, прино­равливая шаг своей кобылы к шагу лошади Джеймса.

Она не смогла отогнать воспоминаний о том, сколь­ко раз в далекие дни юности бродила по этим лесам в надежде хотя бы издали увидеть Джеймса. Ее сердце тогда было таким хрупким и нежным, и ей так хоте­лось подарить его своему возлюбленному! Но теперь Кина стала старше и относилась ко всяким чувствам с большим подозрением. Общество Джеймса было ей приятно, но она вовсе не хотела рисковать влюбиться в него снова. Она знала по собственному опыту, на­сколько разрушительным может быть такое чувство, и не желала давать Джеймсу второй шанс.

Мысли ее невольно вернулись к Николасу, к тому, что произошло между ними накануне вечером, и в голове Кины вновь воцарился хаос. За всю жизнь ее ничто не приводило в большее смятение, чем вид обнаженного Николаса. Ей потом снились совершен­но безумные сны, да еще вдобавок утром она в раз­ дражении позволила себе замечание насчет его женщин... Подумав о женщинах Николаса, она тут же вспомнила Марию, и мысль о том, что Мария на­верняка видела его без одежды не раз, привела Кину в ярость. Она была не в силах даже мысленно связы­вать Николаса с какой-нибудь другой женщиной.

— Что-то ты совсем притихла, — прервал ее раз­мышления Джеймс, когда они добрались до отлогих берегов неторопливо струящейся реки.

— Здесь так мирно, — отозвалась Кина. — Я не привыкла к такому покою и тишине. Живу в беше­ном ритме.

Джеймс решил развить эту тему:

— Ты, наверное, преуспеваешь в бизнесе? Кина кивнула.

— Я создаю эксклюзивные фасоны.