– Черт! Я до сих пор не верю. Меня замели как футбольного хулигана. И случилось это, если хочешь знать, в восемьдесят восьмом.
– Тебе не кажется, что ты давно перерос такие игры?
– Вот именно! Да я сто лет не появлялся на этой мусорной свалке. В газетах тогда писали, что надо принять крутые меры против хулиганства на футболе, мол, оно приобрело угрожающие размеры – по словам газетчиков. Футбольные клубы поклялись приструнить немногочисленное неистовое меньшинство своих фанатов, а правительство грозило навалиться всей тяжестью нового дерьма своего правосудия. Мне вся эта показуха была по барабану, я совсем не собирался ни во что влезать. Хотел посмотреть матч – и только. «Сити» играл с «Эвертоном». Еще и мяч не ввели в игру, а на трибуне «Эвертона» уже запели – наверху и на стоячих местах. Когда идет матч, ничего не замечаешь. Они пели все время, и ты начинаешь петь еще громче, чтобы заглушить их. Чего я не понял, поскольку не ждал подвоха, так это что на меня положат глаз легавые. Может, они думали, раз половина болельщиков «Эвертона» расисты, – значит, обязательно появится какой-нибудь черный и начнет устраивать беспорядки.
Майкл сделал паузу. Эстелла ощутила гнев за невозмутимым выражением его лица, но вспышка быстро угасла.
– Когда мы уходили со стадиона, копы отделили нас от фанатов «Эвертона». Мы видели этих парней, они выбрасывали вверх пальцы в знак победы и кричали «Ниггеры!». Мы хорошенько пуганули их. Потом кто-то прорвался через полицейское оцепление – и даже не черный. Тут мы кинулись вперед и поколотили нескольких парней. А на следующий день я вижу себя на первой полосе «Манчестер ивнинг ньюс», и под снимком подпись – «Отъявленный хулиган». Меня сняли на видео еще на стадионе, как раз когда я пел на трибуне. Они поймали подходящий момент – я был похож на животное, готовое разорвать любого на куски, но я-то знал, что всего лишь пел. Копы присягнули, что я был среди тех, кто устроил беспорядки после матча. Потом легавые представили доказательства, что именно я организовывал все буйства на «Мейн- роуд» в последние пятнадцать лет. Они сказали, что я известен на «Киппаксе» как Черный Наполеон. Ну, и всякое такое дерьмо, сама знаешь. Им надо было в назидание другим наказать кого-нибудь вроде меня. Я даже не поверил, что дали мне всего три года, думал, поджарят мои яйца и подвесят над стадионом.
– Вот сволочи!
– Это точно.
– Как же я ненавидела тюрьму! – призналась Эстелла. – Потому и умоляла тебя вытащить меня оттуда.
Майкл кивнул – да, он помог ей выйти.
– А я какое-то время не верил, что так долго не вернусь домой, никак не мог смириться с этим. Знаешь, любой человек всегда думает, что в конце концов не выдержит и сломается. Но эти два года…
Майкл выразительно пожал плечами, и Эстелла догадалась, что он хотел сказать – два потерянных года.
– Честно говоря, мне повезло: часть срока я провел в Стрейнджвейсе – по крайней мере остался в Манчестере, там, где жила моя семья. Но после бунта очутился в Шотландии.
Эстелла ухватилась за слова Майкла о семье:
– Ты что, сделал парочку малышей?
– Побольше. Теперь у меня четыре сына и две дочери – от трех разных женщин. На одной из них я женился. Вот так-то.
Майкл снова пожал плечами, но на сей раз Эстелла не поняла, что он имел в виду.
– Все они живут здесь. Я могу открыть бумажник и показать тебе их фотографии – когда они были совсем малышами, и школьные, все хороши. А теперь мои сыновья – бандиты. Сам-то я в порядке. А вот они, если не оставят эту дерьмовую жизнь, кончат тем, что их пристрелит на улице какой-нибудь юнец на горном велосипеде.
Теперь Эстелла поняла смысл его последнего жеста.
– Я надеялась, – она решила перейти к делу, – что ты все так же любишь оружие, потому что мне очень нужна пушка. Но если не можешь помочь, буду признательна за какое-нибудь жилье. У меня такое чувство, что копы караулят у дверей моей квартиры.
Майкл слегка поджал губы, словно хотел сказать: валишь неприятности на мою голову? Однако без каких-либо упреков встал и пошел к стойке бара.
«Кроунер» был как бы поделен надвое, но бар здесь имелся только один. Махнув рукой, Майкл подозвал кого-то, сделав Эстелле знак подождать.
Через минуту к нему присоединился молодой парень, Майкл что-то достал из кармана – это мог быть только его товар – и передал парню. Они простились, хлопнув ладонью о ладонь: пока-пока… Майкл вернулся к Эстелле.
– Клив займется делом. А мы похромаем ко мне домой. Я бы послал тебя куда подальше, но чувствую ответственность за всех, кого вытащил из тюряги. Угощу тебя косячком – вполне приличная травка, недавно достал. И мы поговорим.
Глава четырнадцатая
– Давно они здесь?
– Минут пятнадцать.
Смерив взглядом вышибалу Билли, Джанк уставился на длинный зал «Уорпа». Копы разбились на две группы: одни окопались у стойки бара, другие отошли к задней стене. Их было пятеро, все в штатском. С них станется подгрести к Джанку, жуя сэндвичи, и заявить с вежливой улыбочкой: все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано в качестве свидетельского показания.
– Что им нужно? Билли не знал.
Как только Джанк выступил вперед из-за широкой спины Билли, он все понял. Копы хотели поговорить именно с ним. Пока он не появился, легавые стояли в театральных позах, болтая ни о чем, но, стоило ему
