Она громко чмокнула Чашу и пошла запивать...
Потом она стояла перед иконой Владимирской Божией Матери, главной иконой храма и слушала благодарственные молитвы. И себе на удивление, понимала все. И вдруг почувствовала в себе неуемное желание поцеловать икону, но когда начала приближать к ней губы, была остановлена чьей-то рукой. Обернулась. Перед ней стояла высокая худая... нет, не поворачивается язык назвать ее ни старушкой, ни бабуськой, ни бабулькой (бабушку ее все называли бабулей). Тут что-то другое. 'Пожилая женщина' – тоже, почему-то, не подходило. И не в том дело, что несмотря на возраст, спина ее была прямая, без сутулости, а лицо почти без морщин. Главное в человеке – глаза. Да, нет ничего страшнее человеческих глаз, но нет ничего и прекраснее их. Они, конечно, 'зеркало души', но только для хозяина глаз, потому как в зеркале видишь только себя. И если смотришь в себя, целиком в себя погружен, то не можешь видеть ничего вокруг. Что можно увидеть в себе? 'Да ничего там нет, кроме грехов!' – говорил батюшка Севастьян. И это замечательная и редкая способность – видеть в себе свои грехи. Но как показалось сейчас Зое, та, кто ее остановил, будучи целиком погружена в себя, видит и все вокруг. Она видит и грехи свои и тот Лик на иконе, к которому обращена ее молитва. Это уже 'диплом с отличием'. Зоя глядела в безстрастные, спокойные глаза и видела перед собой – молитвенницу.
– Не надо целовать иконы после причастия, – услышала она тихий выразительный голос.
Захотелось, чтобы она еще что-нибудь сказала. И она сказала:
– Первый раз причащалась?
Зоя кивнула. Молитвенница погладила Зою по голове и вновь отстранилась от всего. Зоя подняла голову к безстрастным глазам:
– Заблудших Александру и Юлию помяните. А меня зовут Зоя.
Не отрываясь от иконы и оставаясь погруженной в себя, та полунаклонилась к Зое, кивнула головой и вновь выпрямилась.
При выходе Зоя увидала молодого мужчину и молодую женщину. Почему-то остановилась. Шуба на женщине была расстегнута, а платье распирал большой живот. Зоя знала уже, как дети рождаются. Недавно мамина подруга умерла от родов и мама целый месяц только об этом и говорила, и по телефону, и с приходящими знакомыми, и Зоя слышала все.
Молодая женщина протягивала руку со свечой, чтобы поставить ее на большой подсвечник, и тут Зоя спросила ее:
– Тетя, а вы крещеная?
– Нет, а что?
– Тогда можете не ставить свечку, не поможет.
– А ты кто такая? – недовольно спросил тетин муж.
Зоя не отвечала и молча смотрела на тетю.
– А я вообще, я просто так ставлю, мало ли? – и после паузы добавила:
– Успею еще, подумать надо.
– Думать не надо, креститься надо.
– А иди-ка ты, проповедница! – уже с угрозой сказал тетин муж, беря ее за рукав. – Говорил тебе, нечего! Пойдем отсюда.
И уже в спину уходящим Зоя крикнула:
– А если вы от родов умрете?
Уходящие остановились. Обернулись.
– Ты чего мелешь?! – проскрежетал тетин муж. – Я тебе щас...
– У моей мамы подруга от родов умерла, – Зоя не видела дядю и обращалась только к тете. – Все умершие взрослые, которые некрещенные, все в ад идут. Вовремя думать надо. Для того взрослому и разум дан. За умершего некрещенного нельзя молиться в церкви.
Пока Зоя говорила это, она чувствовала крылья голубицы на своей голове. Она молча прошла мимо
