Но он знал, что это просто слова. Он чувствовал, как напрягается при его пожатии ее тугое бедро. И когда он наклонился и поцеловал ее, она не отстранилась. Поначалу губы ее были холодны, но к ним быстро вернулось тепло. Она застонала и ответно потянулась к нему.
Когда поцелуй оборвался, Ребекка зажмурилась и отвернулась. Из глаз у нее скатилось по слезинке. Подобно крохотным ледяным кристаллам, блестели они при загадочном свете прибывающей луны.
– Почему ты плачешь?
– Такой дешевкой себя чувствую. Я же замужняя женщина, у меня взрослые дети.
Брайен подавил улыбку.
– Замужество и дети не имеют к этому никакого отношения, Бекки. Ты зрелая, здоровая, красивая самка с потребностями и желаниями, свойственными любой женщине. Скажи честно, ведь отчасти ты потому так и надрываешься на работе, что она как бы заменяет тебе физическое удовольствие? Ларри постоянно разъезжает по делам фирмы. А от накладных да деловой переписки чувственного наслаждения все же не много, а, крошка?
Ребекка вытерла слезы перчаткой и снова повернулась к Брайену.
– Да как ты смеешь так говорить со мной, несчастный ирландишка?
Брайен откинул голову и расхохотался:
– Ну вот, наконец-то узнаю свою Бекки. Слушай, помнишь, как мы швырялись друг в друга подушками там, в мансарде? Самое подходящее занятие для такой холодрыги, как сейчас.
Бекки откинула покрывало и сбросила его руку с бедра.
– Какие там, к черту, игры, мне и без того уже жарко. – Она отодвинулась от него.
Экипаж остановился. Кебмен открыл окошко на крыше:
– Приехали. Особняк Кейси.
– Ну и?.. – Склонив голову набок, Брайен выжидательно посмотрел на Ребекку. Выражение лица у него было совершенно мальчишеское – искушающее.
Ребекка поджала губы и сурово произнесла:
– Брайен О’Нил, я не позволю тебе обращаться со мной, словно со шлюхами, каких у тебя наверняка навалом было за последние двадцать лет. Если ты хоть на секунду решил, что я расчувствовалась, слушая, как ты мне голову морочишь, если хоть на секунду подумал, что я позволю тебе забраться к себе в постель, то… – Бекки оборвала тираду и впилась ему в губы.
– Ну продолжай же, – сказал он, когда Бекки наконец оторвалась от него. – Если я хоть на секунду подумал, что ты позволишь мне забраться к тебе в постель, то…
Ребекка сдалась:
– Ладно, пошли. Поместим тебя в одну из гостевых спален и скажем прислуге, что поживешь у нас до отъезда из Нью-Йорка. Завтра можешь перевезти сюда вещи из гостиницы. Да, и еще одно: чтобы до рассвета вернулся к себе в комнату!
Брайен с улыбкой покачал головой:
– Госпожа начальница. Настоящий руководитель. Если решение принято, то выполнять его следует наилучшим образом.
Страсти в их объятиях не было, была какая-то горьковатая сладость. Брайен чувствовал себя блудным сыном, вернувшимся домой после долгого отсутствия. Да, вернувшимся в дом своей молодости, где можно потрогать вещи, которые сохранила для него в целости та, что не сомневалась: когда-нибудь он вернется.
Когда все кончилось, Ребекка уткнулась носом в подушку и заплакала.
– Что, совесть мучает? – Брайен нежно прижал ее к себе.
– Какая, к черту, совесть? Я вовсе не чувствую себя виноватой. Мне хорошо. Но и страшно тоже. Ну почему все имеет свой конец? Почему мы с тобой не такие, как прежде? Будь проклята война! Будь проклята старость!
– Да брось ты, детка, стареем мы только снаружи. А сердце никогда не стареет, особенно если добавить ему огня молодости. И не надо казнить себя за то, что вышла за Ларри. Так оно и должно было быть. Тебе с ним лучше. Мне бы никогда так не поставить дело.
Бекки еще крепче прижалась к нему.
– Ну же, Брайен, давай еще, я хочу тебя. Хорошо бы вообще не вылезать из постели, когда ты рядом.
– Боюсь, девочка, в таком случае у меня бы на борьбу с англичанами сил совсем не осталось, – засмеялся он.
Брайен прижался губами к ее левой груди, а ладонь, миновав округлость живота, проследовала ниже, остановившись на лужайке любви. Бекки нащупала ее и принялась водить вверх-вниз.
Брайен прожил в особняке Кейси три дня. Они с Бекки обедали у Дельмонико, ходили в театр и в оперу, слушали Джонни Линда – «шведского соловья», выступавшего в эти дни в концертных залах Нью-Йорка. А главное, занимались любовью.
В последнюю ночь Бекки долго не откликалась на его ласки. Он никак не мог ее расшевелить.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, – сказала она наконец. – Внутри все так и переворачивается.
– Дорогая моя, мы же с самого начала условились, что это будет короткое и счастливое время. Так не порть же его напоследок. Завтра вечером я должен быть в Филадельфии, там собирается совет высшего
