продать. Даже себе ничего не оставила… ни картин, ни эскизов.
– Тебе это не кажется подозрительным?
– Наверное, ей нелегко приходилось с Артуром… она устала. А может, ей деньги были нужны. Артур вел дневники… он все записывал, мысли, сны, творческие идеи. И не скрывал, что дневники нельзя никому показывать. Мол, там такое… Думаю, Нина их уничтожила.
Артур Корнилин начинал интересовать Влада все больше и больше.
– Зря я ему не поверил! – сокрушался Гера. – Хотя… все равно не помог бы. Такие, как Корнилин, долго не живут.
– В каком смысле?
– Ну… от некоторых его картин жуть берет. Честно! В них что-то дьявольское…
– Так у тебя ни одной его картины нет?
– Нет. Только копии, сделанные по классным репродукциям. Они, конечно, не идут в сравнение с оригиналами… но людям нравятся. Берут.
– Покажешь? Я бы тоже взял… если в цене сойдемся.
Гера огорченно развел руками.
– Сейчас все проданы.
– Корнилин не сердился на тебя за то, что ты копируешь его полотна?
– Я же не подписывался его именем! Копии делать не запрещено… И вообще, я отдал их на продажу только после его смерти. Раз иностранцам нравится, почему не подработать? Я писал, а парень один продавал. И тут…
– Что? – Влад почувствовал, что он сейчас услышит что-то важное.
– Я Артуру не верил, а он правду говорил. Как начал я картины его, копии то есть, писать, так и начались неприятности.
– Какие?
– Ну… на лестнице упал, ногу подвернул. Две недели провалялся. Потом пожар в мастерской… Хорошо еще, пожарники вовремя приехали!
– Так, может, это просто совпадения.
Гера помолчал, раздумывая, сказать или нет. Решил все же сказать. Он наклонился к Владу и прошептал ему на ухо:
– Ко мне недавно тоже черный человек приходил… Представляешь?
Влад не поверил своим ушам. К этому-то зачем? Неужели из-за копий?
– А что он хотел? Заказать что-нибудь?
– Да нет… он меня про Артура расспрашивал. Кто такой? Где живет? С кого картины рисовал? Где его натурщицы… – Гера вдруг замолчал на полуслове и уставился на Влада. – Он меня спрашивал почти то же самое, что и ты.
– Понятно. А ты ему рассказал то же самое, что и мне?
– Еще бы! – художник подпрыгнул от возмущения. – Попробовал бы я ему не рассказать! Он меня чуть не убил!
– Как он выглядел?
– Зачем тебе?
– Может, я его знаю. Он, наверное, тоже коллекционер. Корнилин входит в моду.
Гера подозрительно уставился на незваного гостя. Напрасно он его впустил. Еще набросится, как тот…
– Ну, так как выглядел «человек в черном»? – повторил свой вопрос Влад.
– Обыкновенно… волосы темные, лицо… суровое. И на переносице у него глубокая складка. С таким, знаешь, лучше не шутить.
– Узнать смог бы?
– Как тебя. Запомнил на всю жизнь. Он меня как начал трясти! Если бы я был деревом, то все мои листья облетели бы…
В тот же день вечером Влад и Сиур подъехали к развалинам Велинского поместья Баскаковых. Пустырь встретил их непрерывным хором сверчков. На темном бархате неба стояла полная луна. Кое-как забросанное землей место раскопок нашли быстро.
Два респиратора и автоген для резки железа лежали в машине. К сожалению, они не понадобились. Подземелье, простоявшее столько лет, по непонятным причинам обвалилось, засыпав толстым слоем земли и камней склеп, гроб и вторую серьгу с чудесным рубином. Достать ее, во всяком случае в ближайшее время, не представлялось возможным.
– Как такие крепкие своды могли обсыпаться? – удивлялся Влад. – Раньше подвалы строили на века. Может, взрыв?
– Кому тут взрывать? – усомнился Сиур, но задумался. Тщательно осмотрел место, пожал плечами. – А что? Может быть. Делать нечего, поехали. Столько земли мы с тобой вдвоем все равно не перекопаем.
Они сели на заросший травой остаток каменной кладки, которая когда-то была фундаментом господского дома, закурили.
– Что теперь будем делать?
– Я думаю, нужно ехать в Харьков. Там, на месте, мы сможем поближе познакомиться с мастером кисти Артуром Корнилиным.
– Так он же умер, – возразил Влад.
– У каждого человека есть окружение, которое не умирает вместе с ним. А у творческой личности – тем более. Артур Корнилин написал много картин, он вел дневники… Не могло же все это испариться? У него осталась жена, в конце концов. Харьков даст ответы на многие вопросы.
– Другого выхода нет. Гера мне рассказал кое-что, но этого мало. Вот бы раздобыть дневники Корнилина!
Сиур долго молчал, слушая, как шуршит в кустах ветер.
– Слушай, Влад… – неожиданно сказал он. – Как ты думаешь, там, где раньше были Помпеи, что-то сохранилось?
– После извержения Везувия? Думаю, да… Кажется, руины потихоньку откапывают. А что?
– В бывших каменоломнях должен лежать скелет мужчины, и на нем или около него – очень древний магический амулет, талисман или медальон – как это правильно называется? Ты думаешь, есть шанс его достать? Он же никуда не делся за все эти годы…
– Не понял. Мы едем в Помпеи или в Харьков?
– Пока в Харьков…
– Мы еще московский клубок не распутали, а уже срываемся с места, – возразил Влад.
– Ну, кое-что нам удалось узнать. Мы нашли третью обладательницу статуэтки с секретом и рубиновую серьгу, из-за которой погиб ювелир Ковалевский. Как ты думаешь, киллер, убивший племянника антиквара, и «черный человек», который приходил к художникам, – это одно и то же лицо?
– Сдается, так и есть. Хотя… кто же тогда увел Леху из гостиницы?
– Я понял! Существует два «черных человека»… киллер и другой, с качающейся походкой и текучим лицом…
Сиур подумал о нищем монахе из дневника гувернантки. Похоже, это третий? Тот, который преследовал его в Помпеях, а еще раньше в Египте? Сколько их всего?..
Он почувствовал, что погибший Артур Корнилин изобразил Валерию на своей картине неспроста и в Харькове события развиваются вовсю. Как бы не опоздать…
НАТАЛЬЯ СОЛНЦЕВА отрывок из следующего романа «ОПАСАЙСЯ ВЗГЛЯДА ЦАРИЦЫ ЗМЕЙ»
В лесу стояла непроницаемая тьма. Только там, где деревья росли реже, светила полная желтая луна. Под ногами трещали сучья, пахло палой листвой и грибами. Богдан еле успевал за Лидой, которая шла быстро и легко, изредка оглядываясь и подзывая его вполголоса. Где-то высоко в ветвях хлопали крыльями ночные птицы.
Чаща скоро расступилась, открыв большую поляну. Яркая луна позволяла им находить все, что нужно, без фонаря. Богдан ножом помогал Лиде выкапывать какие-то корешки, складывал их в сумку.
Он не любил бродить по ночам, тем более по лесу. Вот Вадим, его брат, другое дело. Тот обожал ночные вылазки. Они выросли на окраине Москвы. Однажды вечером Вадим предложил съездить на кладбище, побродить там, когда стемнеет. Это называлось у них «закалять характер». Бабушка их здорово тогда отругала, но на этом дело и кончилось.
«Марш в ванную! – приказала она. – Вымазались, смотреть страшно! Ладно хоть одежду не порвали…»
После купания, за чаем с малиной, Богдан и услышал семейное предание о роде Протасовых, к которому принадлежали братья по бабушкиной линии. Род был дворянский, старинный, богатый. Только очень невезучий. Особенно злой рок преследовал мужчин. Всем, казалось, Бог их наделил в избытке: здоровьем, красотой, умом, храбростью, знатностью и сильными чувствами. Только счастья не дал. Игроки, авантюристы, блестящие военные, вельможи, – Протасовы умирали молодыми, разорялись, попадали в опалу, погибали на дуэлях. Громкие любовные истории с их участием потрясали то северную столицу, то патриархальную Москву, то Париж, то Лондон.
Братья росли нелюдимыми, замкнутыми. Друзей у них не было. Все мальчишки во дворе их уважали, но побаивались. Богдан и Вадим слыли отчаянными задирами, сильными и умелыми в драках. Откровенничали они только между собой. Чем они интересовались, никто не знал. Они любили бродить по старым уголкам Москвы, и в одном из заросших огромными липами переулке отыскали дом, где разыгрывалась последняя драма старинного рода Протасовых, потомками которого они себя считали не столько по крови, сколько по духу.
Братья рано лишились родителей… и после смерти бабушки жили вдвоем, пока Вадим не отправил Богдана в Харьков. Тот не возражал. В Москве он не мог найти достойной работы, реализовать себя…
Богдан не заметил, как рассказал все Лиде, занимаясь в темноте выкапыванием растений. Один из поразивших его причудливых корешков он неосторожно поднес к лицу и понюхал. Дыхательное горло свело судорогой. Секунды, пока воздух не проходил в легкие, показались ему вечностью. На глазах выступили слезы. Наконец, ему удалось вдохнуть.
– Тьфу, вот зараза. Чуть не задохнулся!
– Ты что? – испугалась Лида. – Не смей ничего нюхать! Вообще к лицу не подноси…
Существующие до сих пор у Богдана сомнения насчет яда окончательно рассеялись. Если в его сумке хотя бы половина растений таких же, как злополучный корешок, то отрава получится высшего качества. Осечки не будет.
Пока они шагали к лесной сторожке, где дед Илья хранил свои охотничьи припасы, а баба Марфа сушила собранные травы, Богдан продолжал рассказывать Лиде о проклятии рода Протасовых.
– Мы все однолюбы. Если уж какая женщина западет в душу, то навеки.
– Разве так бывает? – тоскливо вымолвила девушка. Она вспомнила пьяные, пустые глаза Сергея. Захотелось плакать.
– У нас бывает, – ответил Богдан. – Мне Вадим рассказывал о Мишеле Протасове, блестящем офицере, красавце.
