— Отлично! Куда он ведет?
Вик перехватил оружие, зажав приклад под мышкой, шагнул на лестницу.
— Но там некроз, Вик! — голос Кристин сорвался. — Подвалом давно не пользуются… Ты умрешь!
Он улыбнулся ей. Если бы она знала, как сейчас помогла.
Внизу приглушенно хлопнуло, будто бумажный пакет надули и треснули его об стену, с шипением к лестнице покатилось что-то тяжелое, продолговатое и…
— Граната!
— Ложись! — крикнул он Кристин прежде, чем громыхнул взрыв.
Горячий ветер ударил в лицо, стены вздрогнули, Вик упал на спину. Но тут же сел, давя на спусковой крючок. Очередь прошила пыльный сумрак, окутавший залу, гильзы со звоном запрыгали по ступеням. Слева повалил густой дым, занялись огнем паркет и перила.
Он поднялся и побежал вниз, прыгая через ступеньку. Под ногами хрустели куски штукатурки, отколовшейся с потолка, Вик едва не упал, наступив на россыпь стреляных гильз. Залу быстро заволокло дымом, дверной проем исчез из вида, справа от лестницы, где был выход на террасу, мелькнул силуэт, следом за ним — еще один. Раздался кашель, хриплое дыхание. Вик поднял пулемет, хотел выстрелить, ориентируясь на звуки, но передумал. Нефтяники сейчас не представляют, где он находится, не знают, кого искать, и потому…
На лестнице вскрикнула Кристин. Выругавшись про себя, он кинулся назад. Из дыма показались перила, широкая спина в брезентовой куртке. Не раздумывая, Вик саданул нефтянику прикладом по ребрам и развернулся, услышав хриплый кашель за спиной, ткнул стволом в выплывшую из густой пелены небритую харю.
— Я здесь, Кристин, — задыхаясь, просипел он.
Никто не ответил. Рядом трещало пламя, обдавая лицо жаром, громко щелкали, лопаясь в огне, лакированные панели на стенах. Вик бросил пулемет, опустился на корточки, шаря одной рукой вокруг, другой зажимая нос и рот. Он понимал, что надо уходить, нет времени искать девушку, но и бросить ее не мог.
Вокруг дома загремели выстрелы. Пули с визгом ударялись в стену, проносились сбоку, над головой, на втором этаже зазвенело разбитое окно в кабинете Сельги. Вик упал на живот, закрыв голову руками.
— Не стрелять! — долетело с улицы. — В доме моя дочь!
Стрельба прекратилась.
— Тащите пожарные шланги! Потушить огонь!
Перевернувшись на спину, Вик ухватился за перила, встал и увидел Кристин. Она лежала на нижней ступеньке, сжимая в руке серебристый пистолет — видимо, поскользнулась, когда спускалась следом, вскрикнула и, скатившись с лестницы, ударилась головой, потеряв сознание.
Он присел рядом, забрал пистолет, сунув его за пояс, ухватил девушку за плечи и потащил под лестницу, когда в залу из дверного проема ударили струи воды. С шипением прошлись по потолку, сбили пламя со стен.
Отыскав взглядом люк в подвал, Вик сдвинул засов, приподнял крышку. Из подземелья дохнуло холодом и сыростью; вниз уходила крутая железная лесенка. Он спустился на пару ступенек, обнял Кристин, лежащую рядом с проемом, и бережно положил себе на плечо. Раздался тихий стон.
— Потерпи, — прошептал Вик. — Сейчас все закончится.
И начал осторожно спускаться в темноту, держась одной рукой за влажные ступени, сваренные из арматуры. Через пару мгновений коснулся подошвами бетонного пола.
Дыма в подвале почти не было, Вик ощущал на лице легкий ветерок. Сырой воздух тянуло сквозняком из узкой щели между стеной и приоткрытой железной дверью за лестницей, обдавая щеки прохладой.
Глаза быстро привыкли к темноте. Усадив Кристин под стеной, он осмотрелся, снял с крюка над головой керосиновую лампу, похлопал по карманам… Зажигалка осталась в котомке, которая лежала в сендере.
В доме раздались шорохи, под сапогами нефтяников захрустело битое стекло и осыпавшаяся штукатурка.
— Ильяс, живо наверх! Разыщи мою дочь! — скомандовал знакомый голос. Вик представил Сельгу Инеса, стоящего в дверном проеме и размахивающего пистолетом. — Все осмотреть, лазутчиков брать живыми!
Скинув походную сумку, он пошарил в кармашке на клапане и достал коробок спичек. Молодец Кристин, все предусмотрела — зажмурился на миг, чиркнув спичкой, зажег лампу и склонился над девушкой. На лбу у нее, там, где раньше собиралась маленькая складочка, была ссадина. «Шрам на всю жизнь останется, — подумал Вик, — короткий белый рубчик, как память о побеге из дома».
Кристин открыла глаза, тихо застонала. Вик придвинулся ближе, поцеловал в губы и прошептал:
— Я вернусь за тобой. Все будет хорошо, верь мне.
Отступил на шаг, поднял над головой лампу и двинулся боком к двери, не сводя с Кристин взгляда.
Ее глаза округлились, рот приоткрылся, когда он открыл дверь и вошел в затянутый некрозной плесенью коридор.
— Верь мне.
По лестнице в подвал застучали сапоги. Вик отвернулся и побежал по коридору, пригнув голову. Звуки шагов стали более глухими, далекими. Так всегда случалось, когда он заходил в некроз. Спустя мгновенье сзади долетел сдавленный возглас Кристин. Он хотел крикнуть: «Я вернусь!», но сдержался. Если Кристин расскажет отцу, что видела, как Вик убежал в некроз, тот вряд ли поверит, но если нефтяники, спустившиеся в подвал, услышат его голос из плесени и глянут за дверь…
Впереди виднелся поворот. Свернув за угол, он погасил на всякий случай лампу и остановился, потому что где-то поблизости звучали голоса.
Спустившись в колодец, Крум первым делом соорудил факел. Порезав длинные полы плаща на лоскуты, смочил их самогоном из фляги и намотал на шипастый конец дубинки, которую прятал под одеждой за поясом. Факел получился не ахти, полоски брезента не хотели нормально гореть. Следопыт извел на них почти всю флягу, прежде чем добился нужного результата. Правда, света пламени едва хватало на то, чтобы осветить подземный лаз на длину вытянутой руки.
Передвигались следопыты ползком, труба оказалась узкой, два с половиной локтя в поперечнике. Вскоре Крум передал факел Демиру, ползущему за ним, потому что запах паленого брезента в сочетании с самогонкой перешибал все остальные, а следопыт привык больше доверять своему нюху, чем глазам. Нос редко подводил Крума, поэтому он быстро продвигался вперед, загребая локтями, навстречу пыльному сумраку.
Вскоре труба кончилась, и они попали в широкий коридор с бетонными стенами, где можно стоять в полный рост. На высоких сводах заплясали длинные тени, когда Демир и остальные следопыты выбрались в коридор.
— Куда идти? — спросил старик, обращаясь к Круму, отряхивая плащ. — Ты чуешь нефть? В какой стороне…
Следопыт вскинул руку, отступил на шаг, настороженно прислушиваясь.
Тодор с Живом застыли, слегка присев, словно пустынные крабы, прятавшиеся в засаде под коркой донного ила, Стоян, затаив дыхание, медленно поднял ружье.
На поверхности гулко бухнуло, потолок едва заметно вздрогнул, на головы посыпался песок. Спустя пару мгновений донеслись слабые щелчки, будто кто-то горошины на дно плетеного лукошка бросал. Впрочем, щелчки быстро прекратились.
— Стреляли, — сказал Демир.
Крум кивнул, повертел головой, принюхиваясь. Следопыты стали отряхивать одежду. Старик положил факел на пол, снял кепку и вытер пот с обритой налысо головы.
— Стоян, — сказал он. — Ты Ферзя обыскивал, у него гранат не было?
Верзила покачал головой.
