– Простит, папа, – уверенно ответил Сальватьерра-сын. – Ведь она любит меня. – Поправился, – если любит… Может быть всю оставшуюся жизнь мне придется молить ее о прощении.
В доме Сальватьерра уже царила легкая паника: времени было уже около трех пополудни, а о сеньорах Марианне и Джоане не было ни слуху ни духу. Наконец в начале четвертого Рамона с Марией ринулись с легкостью молоденьких девушек на звонок в дверь. Ну, наконец-то!.. Марисабель, сияющая, бросилась навстречу Бето: как себя чувствует, как долетели. Она видела, юноша так смутился от ее искреннего порыва, так растерялся, что слова вымолвить был не в состоянии. И она понимала его всею душой, оттого и отошла тут же к Джоане, вполголоса спросила, знает ли уже обо всем Бето. Да, конечно, знает, оттого и растерян так, взволнован, ну совсем, как Марисабель, когда узнала правду о своем происхождении, – тихо говорила на ухо дочери Джоана. – А теперь им надо поговорить, не надо откладывать на потом: чем раньше, тем лучше… Да и Марианна, не чувствующая под собой от радости ног, усталая, но сияющая прежней счастливой улыбкой, взяла за руку своего Альберто и повела в библиотеку…
О, эта библиотека семьи Сальватьерра… Сколько повидали ее стены за последние четверть века. Они были безмолвными свидетелями всех трагических и радостных событий, происходящих здесь. Сюда, к дону Альберто, робко приходила девочкой Марианна, впервые попавшая в дом восемнадцать лет назад. Здесь обсуждали свои горести и радости, доставляемые сыном, милая незабвенная донья Елена и ее муж. Сюда вызывали на ковер Луиса Альберто… Тут часами задушевно беседовали Сальватьерра-отец и его друг падре Адриан… Сюда привела Марианна и своего сына, который молча сел в кресло напротив своей обретенной после долгих лет разлуки матери, с опаской огляделся и, наверное, почувствовал такую же, как она сама когда-то, робость в душе перед этим громадным письменным столом, и перед книгами, и перед той особой тишиной, которая всегда воцарялась тут, предвещая особые повороты в судьбах членов семьи Сальватьерра.
– Я понимаю, Бето, ты никак не можешь прийти в себя после всего.
– Не знаю, сеньора…
– Называй меня, мамой, дорогой! Ты не сразу привыкнешь.
– Нет… Я люблю вас, как родную мать.
– Я и есть, Бето, твоя мать, которая тебя родила, дала тебе жизнь…
– А как же мама Чоли? Кто теперь она мне?
– Она тоже твоя мать. Пусть не она родила тебя, зато вырастила, сделала таким, какой ты есть, добрым, честным и порядочным.
– Почему, сень… мама, я все время был с ней? Почему я так поздно узнал, что вы моя настоящая мать?
– Это слишком длинная и грустная история, дорогой мой Бето.
– Я хочу знать ее со всеми подробностями, ведь это моя жизнь.
– Как раз за этим я и позвала тебя сюда, в нашу библиотеку.
– А, а… сеньор Луис Альберто… он мой отец, так сказала мама Чоли.
– Да, Бето, он отец.
– Что произошло, расскажите мне, пожалуйста.
– Эта грустная история началась, едва мы с Луисом Альберто поженились. Почему-то кажется, что счастье приходит тогда, когда молодая пара вступает в брак. Но это неправда, Бето. После свадьбы бывают дни и радостные, и грустные. Приходится пережить еще и горе, и страдания, и даже слезы.
– Неужели после свадьбы вы были несчастны?
– Представь себе, самыми несчастливыми мы стали именно после свадьбы…
– Почему же, мама?
– Из-за одного недоразумения, стечения обстоятельств, что ли… Так вот, дорогой, мы только что поженились, когда Луис Альберто, по чудовищному недоразумения страшно оскорбил меня. И уехал далеко по делам фирмы, бросив меня одну. Вскоре я убедилась, что у меня от него будет ребенок. Ты, Бето…
Марианна и теперь, спустя столько лет, чувствовала ту давнюю незаслуженную обиду.
– А он? Он не понял тебя? Да?
– Я поехала к нему в Бразилию, где он занимался строительством, в надежде, что это изменит наши отношения. Но он не стал и слушать меня, заявив, что ребенок, которого я жду, вовсе не его. Я вернулась в Мехико, получила письмо, в котором он сообщал, что разводится со мной. Мои нервы не выдержали, Бето. Я поняла, что теряю рассудок, с каждым днем чувствовала себя все более одинокой. Когда родился ты, у меня уже была совершенно расстроена психика, врачи это называли умопомрачением… Домой идти мне не хотелось, и когда я вышла из больницы с тобою на руках, то пошла бродить по городу. Дошла до какого-то парка, села на скамейку рядом с продавщицей лотерейных билетов.
– Это была мама Чоли, да?
– Да, она. Увидев, что я держу на руках новорожденного, стала играть с тобой, а потом сказала мне, что ты очень ей понравился. Я была вне себя, задумалась на минуту, и, мне показалось, что ты будешь очень несчастным со мной. Тогда… тогда я предложила сеньоре Чоли, чтобы она взяла тебя…
– И вы отдали? Вы?..
– Все произошло в считанные секунды. Я встала и пошла куда глаза глядят, не чувствуя под ногами земли. А когда очнулась, поняла, что натворила. Захотела вернуться на то место, но было поздно. Я начала метаться по городу, что-то кричала, плакала… Отнимала у кого-то ребенка. Дальше ничего не помню. Добрые люди подобрали меня. Очнулась я в клинике для душевнобольных… Вот и все, Бето.
– А сеньор Луис Альберто?
– Позже, когда он вернулся из Бразилии, его убедили, что между нами произошло недоразумение. Он разыскал меня, пришел в клинику, где я лечилась. Потом, ну… потом он продолжал считать, что я страдаю умственным расстройством, потому что я никак не могла забыть тебя, Бето.
– А вы искали маму Чоли? Потом, спустя время?
– Да, Бето, я много лет ее искала, но ни разу больше не встретила там, где мы расстались. Я продолжала искать. Все было напрасно. Позднее я познакомилась с тобой, но не могла и предположить, что ты именно тот ребенок, которого я когда-то потеряла.
– Знаете, мы ведь виделись с вами много раз, я помню… в супермаркете, в театре. Потом я залез в ваш дом…
– О, будь благословен тот день, Бето! Господь услышал меня. Если бы ты не залез тогда в наш дом, мне никогда бы в жизни не встретиться с сеньорой Чоли. Я не поняла тогда сначала, что ты пошел бы на все ради больной матери. Мое желание помочь тебе и ей стало причиной знакомства. И как только я ее увидела, сразу узнала. – Это была она, та самая продавщица билетов, которой я когда-то тебя отдала.
– Почему же вы сразу не сказали мне этого?
– Я боялась, что ты меня возненавидишь. И решила сначала помочь вам, заслужить твою любовь, чтобы в один прекрасный день, когда я скажу тебе всю правду, ты понял меня правильно.
– А сеньор… он знает, что я ваш сын?
– Нет, не знает. Ничего не знает! Поэтому ненавидит тебя и воображает что-то несусветное.
– А почему вы от него, сеньора, скрывали, что нашли меня, скажите…
– Я боялась, Бето. Луис Альберто много раз мне говорил, что если окажется правдой, то, что я тебя отдала… подарила… он не простит. И я не решалась. Тем более сейчас, когда он так скверно думает… о нас с тобой.
– Теперь я понимаю и многое другое, сеньора… мама.
– Что, что, Бето, ты понимаешь?
– Почему меня оттолкнула Марисабель, не захотела встречаться. – Она ведь уже знает, что я ваш сын, правда?
– Да. Теперь знает.
– Значит, она моя сестра?
– Нет, Бето. Она тебе не сестра, она не родная нам дочь: мы ее удочерили, взяв из приюта. У нее другие родители. Знаешь, ее мать – та сеньора, которая ездила со мной в Монтеррей. Марисабель знает правду, ей, как и тебе, известно все. Единственный, кто ничего не знает, это мой муж, Луис Альберто.
– Но ему непременно надо все рассказать.
– Нет, Бето, я не уверена еще в этом… Когда я пошла к нему с желанием наконец-то все сообщить, он
