гостей… разве только ради того, чтобы вновь найти Джорджи…
Его взгляд равнодушно обежал собравшихся, пока неожиданно не наткнулся на нее. Она стояла в другом конце зала, спиной к стене в окружении Хинчклифа, Паскинса и Браммита.
По испуганной позе и широко раскрытым от ужаса глазам Джорджи было ясно, что она попала в переделку.
Хотя издалека могло показаться, что эти трое пытались очаровать ее, Колин знал их достаточно хорошо, чтобы понять, как они собирались развлечься.
Возможно, они выбрали Джорджи именно потому, что раньше видели ее с ним.
Он же собрался сделать первый шаг в силу своей природной порядочности, но сдержал себя, словно услышав вновь мрачный совет Темпла: иногда следует поступать вопреки своему сердцу.
Может статься, Темпл прав, ведь он достаточно долго жил в лондонском свете.
Колин попытался напомнить себе, что ему следует поступать в соответствии с новой репутацией — эгоистичного, сумасбродного ублюдка. Сегодня он не мог позволить себе стать благородным рыцарем в блестящих доспехах, тем более ради какой-то шлюхи… и особенно перед этими тремя негодяями.
Поэтому он глубоко вздохнул и повернулся к ней спиной. К этой невообразимой, сводящей с ума и соблазнительной Джорджи.
Колин решительно направился к выходу, но на полпути совершил ошибку — он оглянулся.
На раскрасневшейся щечке девушки он увидел огромную блестящую слезу. Сверкая, как маяк, она манила его, и только его одного.
Колин выругался. Обругал самого себя, свою проклятую порядочность и свое чувство ответственности. Но он уже ничего не мог с собой поделать.
Глава 4
О чем она только думала, направляясь в такое место? Джорджи еще раз обругала себя: она бросала якорь, веревка от которого была привязана к ее ноге, как сказал бы капитан Тафт.
Если бы только ей удалось придумать, как отделаться от этих троих, а затем улизнуть с этого бала так, чтобы ее не заметил дядя Финеас; впредь она никогда больше не поступит столь опрометчиво и глупо.
— Джентльмены, боюсь, произошла ошибка, — раздался глубокий красивый голос, и это было произнесено тоном, который означал, что его хозяин не потерпит никаких возражений. — Эта леди — со мной.
Колин!
Джорджи медленно повернула голову и поняла, что ее клятва была преждевременна. Она смотрела на широкую крепкую грудь единственного в зале человека, который делал ее дерзкой и опрометчивой. Взгляд скользнул по дорогому бархатному фраку, прямым широким плечам, затем вверх по четко обрисованной скуле с тонким шрамом. Ей не терпелось узнать о его происхождении, но вряд ли когда-нибудь ей откроются секреты, казавшиеся неотъемлемой частью этого живого, деятельного человека.
— Что вам нужно, Ромул? — Хинчклиф усмехнулся. — Я думал, мы избавились от вас и вашего пустоголового кузена.
Джорджи поразило самообладание ее защитника. Оттуда, где она стояла, ей были хорошо видны его мрачно сжатые губы и суровые черты лица, и она не понимала, почему эти трое тут же не отправились восвояси.
По правде сказать, вид Колина немного напугал даже ее, а ведь этот человек был на ее стороне.
Его глаза, казалось, горели безразличием к опасности. Оттенок зеленого в них, напомнивший Джорджи быстро движущиеся воды прибоя вблизи Пензанса, словно предупреждал об опасности, таившейся за его внешним спокойствием.
— Я же сказал, эта леди — со мной — Слова прозвучали даже не как утверждение, а как приказ, отданный без малейшего сомнения, что ему могут противоречить или не подчиниться.
Неожиданно она представила его стоящим на палубе фрегата в полной форме и командующим всеми. Весь его облик, гордая поза, командный тон, вызов и целеустремленность, горящие в глазах, свидетельствовали о его неоспоримой власти.
Он противостоял трем внушительного вида противникам и, очевидно, не находил ситуацию устрашающей — сэр Уолтер Ралеи и Шарлемань в одном лице. Он бросился ей на помощь, а ведь он почти не знал ее.
К тому же сердце подсказывало ей, что, возможно, он мог решить еще одну ее пустячную проблему.
Может быть, она ставила телегу впереди лошади, но ведь могла она питать надежду? Джорджи придвинулась поближе к его внушительной фигуре и, даже не задумываясь, заявила своим мучителям:
— Да, я с ним. Извините, милорд, — сказала она, глядя через плечо на своего Дон Кихота. — Я потерялась в этой толпе и никак не могла вас отыскать.
— Нет, моя дорогая, — сказал он, беря ее руку и кладя на рукав своего фрака жестом собственника, показывающим в то же время его готовность защитить ее. — Нет, это я должен извиниться перед вами. Мне не следовало отпускать вас от себя ни на шаг. Но к счастью, я нашел вас.
Если простое прикосновение руки этого человека и его слова заставляли бешено забиться ее сердце, Джорджи боялась даже предположить, что она ощутит, когда он коснется ее тела в более интимных местах.
— Проваливайте, Ромул, — произнес Паскинс, его поросячьи глазки стали еще уже, а лицо запылало от гнева. — Зачем рисковать тем малым, что осталось от вашей репутации, если все в зале знают о ваших неблаговидных поступках, за которые вам следовало бы болтаться на рее?
Лицо Колина тронула легкая улыбка.
— Вы так спешите увидеть меня повешенным, Паскинс? Право, мне не хочется проводить время после смерти, дожидаясь вас в преисподней. Впрочем, судя по тому, как вы любите подделывать вахтенные журналы, вы там окажетесь первым.
Лицо Паскинса при этих словах стало еще краснее.
— За это оскорбление я прикончу вас немедленно. Колин сохранял невозмутимость.
— Сомневаюсь, что вы отважитесь на это. Вы ведь знаете так же хорошо, как и я, что это значит — пистолеты для двоих и завтрак для одного. А я люблю завтракать вовремя.
Паскинс рванулся было вперед, но Хинчклиф остановил его, крепко взяв за плечо.
Джорджи встала позади своего защитника. Она видела офицеров вроде Паскинса в Пензансе — трусливых и жестоких в своем гневе, пустые пушки, как называла их миссис Тафт.
— Послушайте вы, заячья душа, — сказал Браммит, вступая в перепалку, — на сегодняшнюю ночь девчонка наша, и вам больше не украсть того, чего вы не заслужили. Ни сейчас, ни когда-либо.
— Я вовсе не ваша! — сказала Джорджи из-за плеча Колина, осмелев от его присутствия и поддержки. — И потом, что этот джентльмен украл у вас? Единственное, чем вы обладаете, — это склонностью к трусости.
А ведь она дала обещание не поступать опрометчиво, подумала Джорджи в тот момент, когда у нее с языка слетели эти неосторожные слова.
Браммит сжал кулаки.
— Ты, манерная сука, я больше не намерен терпеть твой дерзкий язык, — сказал он, сделав шаг по направлению к ней, но тут же столкнулся с ее защитником.
Джорджи, восхищенная поведением Колина, бросила презрительный взгляд на теряющего человеческий облик офицера.
— Ну, давайте же, — сказала она, подталкивая Колина в спину, — задайте ему жару.
— Вы отнюдь не помогаете мне, — бросил он через плечо.
Джорджи взглянула на него, и до ее сознания вдруг дошло, что против одного Колина было трое офицеров.
— О, полагаю, что нет.
— Уж не думаете ли вы, что победите и на этот раз? — спросил Браммит. — Отдайте ее нам, и вам не придется испытывать еще большие унижения Похоже, все эти пташки будут избегать вашего общества, узнав, что вы натворили. Вы теперь — ничто. Я слышал, даже ваш дед отрекся от вас.
Плечи стоящих перед ними офицеров напряглись и образовали прямую линию.
Между тем Браммит продолжил свою речь. Ухмыляясь, он обратился к Джорджи:
— Что ты сказала, моя сладкая? Возможно, он уже не кажется тебе столь привлекательным после того, как ты узнала правду. У твоего ухажера нет за душой и гроша. — Он еще больше выпятил грудь. — А мы трое только что получили денежное вознаграждение. За последние месяцы мы захватили достаточно французских кораблей, чтобы одеть тебя в шелка и бархат на многие месяцы вперед.
— Или раздеть, — добавил Паскинс, подмигивая ей и заиграв кустистыми бровями.
Джорджи вздрогнула. Одной мысли о том, что эти трое мужчин снимут свою форму, было достаточно, чтобы броситься к дяде и умолять его немедленно отдать ее в жены лорду Харрису.
— Прочь, Ромул, — повторил Браммит. — Эта девчонка — наша.
Ее защитник повернул к ней голову:
— Что вы на это скажете?
— Если вы не возражаете, я бы охотно пошла с вами.
— Так и поступим, — сказал он, и его глаза озорно блеснули.
Боже! На что она только что согласилась?
Джорджи никогда не считала себя особо изнеженной и чувствительной барышней, но на тысячную долю секунды она безумно захотела быть такой, как все молодые леди — сидеть дома, вышивая какой-нибудь пустячок. Тут Колин снова сжал ее руку, и неожиданно Джорджи очень обрадовалась, что не была такой, как другие благовоспитанные девушки ее круга. Потому что им не доводилось почувствовать прикосновение его руки.
— Джентльмены, вы слышали, что сказала леди: она идет со мной, — заявил Колин.
Он повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Паскинс как молния бросился вперед, схватил Джорджи за свободную руку и рванул к себе. Колин попытался ударить его, но безуспешно, так как двое других офицеров заломили ему руки назад и оттащили в сторону.
— Будьте вы прокляты! — воскликнул он. — Вы не смеете поступать так по отношению ко мне и леди.
Он попытался вырваться, но Браммит и Хинчклиф держали его словно в
