– Что происходит?
Журналист что-то сказал, указал рукой на Рамену. В этот момент дите добежало, наконец, до них и с ревом обхватило руками штанину бездарного писаки. При этом маленький ублюдок безостановочно выкрикивал:
– Тролль!! Тролль!!!
Все было ясно. Ко второму силуэту присоединился третий, к Рамене уже бежали люди, и потому слуга Ворона, спрятав нож, кинулся назад во тьму. Переулок этот он знал хорошо, и где-то через сто метров заскочил в сквозной подъезд, который благополучно вывел его в один из проходных дворов. Здесь погоня отстала.
На душе было мерзко. Не хотелось возвращаться домой и сообщать демонической птице об очередном провале. Ну почему так получается, почему?
– Ненавижу... – процедил брат Рамена улице, ветру и небу над головой. Но конкретизировать мысль не стал.
Покоя, очень хочется покоя. Может быть, все-таки стоит вернуться в деревянный домик и подремать там, невзирая на похабные надписи и дерьмо?
Мысль была абсолютно ненормальной, и Дмитрий Пономаренко это прекрасно понимал. Поэтому он стиснул зубы и направился домой, выместив по пути злобу на стайке ворон, роющихся в разворошенном мусорном баке. Подхватив с земли половинку кирпича, брат Рамена, нелюбимый сын своей матери, со всей дури зашвырнул его в самую гущу птиц. Хрипло каркая, вороны взметнулись в воздух, оставив на земле у бака одну свою товарку. Рамена подошел к умирающей птице и уставился в ее бессмысленные глаза.
Хотя нет – не бессмысленные. У птицы были глаза Ворона, красные уголья которых, похоже, теперь будут видеться Рамене на каждом шагу.
3
Все случилось так, как ему и предсказывали. На землю пала новая ночь, тихая и прохладная, принесшая с собой запах влаги и людских тревог.
И эту ночь встретил Павел Константинович Мартиков, бывший старший экономист бывшего «Паритета», сидя на крыше пятиэтажного дома из белого кирпича. Дом был старый, шиферная его кровля потемнела, а поржавевшие антенны торчали наподобие железных кактусов. Еще здесь было много проломов, и острые шиферные края угрожающе уставились в небо. Из дыр тянуло сыростью. Там гнездились голуби, а также мыши, крысы и прочие писклявые твари. Вот и с того места, где сидел Мартиков, была виден один такой пролом, в котором четко различались белесые хрупкие кости.
С наступлением темноты на небо заполз толстый раздувшийся месяц. Блеклый и холодный свет его пал на город и окрасил все в оттенки голубого и серого.
Месяц сразу приковал взгляд Мартикова. Толстый светящийся ломоть сыра, при взгляде на него у Павла Константиновича пробуждались какие-то скрытые, древние рефлексы. Месяц был бледно-желтым, так почему же при взгляде на него Мартикову видится багрянец?
Кровь? После его героического отказа от страшного задания прошло всего несколько дней. Но изменения, кромсающие душу и даже тело, происходили все быстрее.
Тот случай на улице – он был далеко не последним. Каждую ночь приходили сны. Они были однообразны, примитивны и пугающи этой своей примитивностью. Каждую ночь, во сне, Мартиков охотился. И почти каждый раз настигал свою добычу. Хруст костей, запах и вкус горячей крови – это сводило с ума!
Были изменения и внешние. Мартиков заметил, что у него чрезмерное количество волос. Он брился каждый день, с утра, а к вечеру у него уже вырастала короткая, но вполне оформившаяся бородка. Причем волосы были жесткие и колючие, настоящая шерсть. С каждым новым утром Павел Константинович замечал, что волос становится все больше, и они растут уже и там, где их отродясь не было. Шевелюра у начавшего лысеть в тридцать пять лет Мартикова стала вдруг очень густой и с трудом поддавалась расческе. Обломав на несчастном инструменте пару зубьев, он плюнул на это дело, и теперь на голове у него были длинные спутавшиеся пряди.
А вчера... вчера он обнаружил, что спина тоже покрыта жестким курчавым волосом. И кроме того, опасения вызывала форма его ушей. Разве они были такие заостренные? Он больше не чистил зубы, они и так оставались крепкими и белыми. А как-то раз Павел Константинович выплюнул в раковину пару желтоватых коронок, а когда пощупал языком места, где они раньше обретались, то обнаружил там зубы – абсолютно целые и здоровые.
Может быть, только в этом и был плюс всего происходящего. Теперь Мартиков понимал, что типам из «сааба» совершенно не нужно было заставлять исполнить их жуткое поручение силой, достаточно было просто пустить все на самотек. Гнусные демонические твари!
Павел Константинович сжал кулаки с крепкими темными ногтями и глухо зарычал. Прозрачная слюна сорвалась с вывороченных губ и шмякнулась на крышу, откуда и потекла вниз, стремясь достигнуть белеющих, словно облитых фосфором костей анонимного существа.
Двойник, темный двойник! Теперь-то Мартиков понимал, что это никакой не близнец, а самый настоящий зверь, неведомым образом поселившийся у него в сознании и с каждым днем обретавший все большую власть.
Не в силах скрывать происходящие с ним изменения, Мартиков ушел от жены, не говоря не слова, взяв с собой минимум вещей. Машиной он теперь не пользовался и потому шел по городу на своих двоих, кидая на прохожих мрачные диковатые взгляды. Его сторонились, в нынешнем своем виде Мартиков не внушал доверия. Он снял квартиру в Нижнем городе, очень задешево, и кроме крохотной, нещадно воняющей комнатушки приобрел еще и соседей – крупных рыжих тараканов и раздувшихся от крови прежних жильцов клопов.
В доме был выход на крышу, так что теперь каждую ночь Мартиков выползал наверх и любовался на ночное светило, тихо поскуливая от непонятных, но сильных чувств, которые мутным водопадом обрушивались на его дичающее существо. Иногда его порывало кинуться за летающими ночными птицами и хватануть их зубами.
Проблема с водой его почти не коснулась. Просто в один прекрасный день Мартиков обнаружил, что в кране нет воды. Какое-то время он терпел, а потом вышел на улицу и, подобно наркоману Хромову, припал в обширной луже, чем поверг в шок проходивших мимо горожан. Пил он не по-человечески, а по-собачьи –
