Что скрывается от нашего взора еще? Сколько таких 'чудес' водится на Земле и не были ли правы все старые легенды и верования? Когда то чудовища ходил по земле, или то с чем они столкнулись существует лишь в единственном экземпляре? Эдакое аморфное зло, проявляющееся то тут то здесь. Отражение злобы в душах миллиардов людей? Что скрывается во тьме?
Деревня Черепихово. Полторы тысячи человек, живущих своей жизнью. Радующихся и печалившихся, созидающих и разрушающих. Людей разных, совсем разных, но все-таки в чем-то одном единых. Все они хотят жить.
Ну вот буря, страшный катаклизм, рушит деревню. Разоряет тесный людской муравейник, и уносит жизни почти двух третей населения. Что ж, такова жизнь и народ остается, пытаются строить все заново. Но тщетно, на свободу вырывается новое зло, в чем-то тоже похожее на пронесшуюся стихию. Что-то большое, аморфное и темное, такое же обезличенное. Оно проносится над деревней, но эта буря уже не уйдет, она останется, останется навсегда, если ее не выкорчевать сейчас, не уничтожить. За какие же грехи выпала такая доля селянам, тем двум сотням что нашла смелость остаться на пепелище? Такая страшная участь. Вымирать животной смертью одним за другим, так, что в конце концов осталось только трое, да и то не из деревни! И эти трое медленно замерзали в темном подвале, предаваясь мрачным мыслям и скоро не останется ни одного. И темна будет деревня, а следом за ней, это распространится и дальше, по всей области, а затем и по стране. Не это ли давно обещаемый конец света?
Конец августа в этом году выдался жарким и душным. Дождей в общем то почти не было, солнце светило круглосуточно, и жарко, накаляя асфальт на ярославских улицах и ослепительно отражаясь от синего полотна Волги.
Ослепительно оно сияло и на Черепихово, вернее в том месте, где кончался черный непроницаемый колпак, словно сделанный из плотного материала, такой монолитный. Весь этот сияющий радостный день температура держалась на уровне двадцати пяти градусов выше нуля и в воздухе постепенно нарастало напряжение.
– Будет гроза. – Говорили жители деревни Карявкино, кидая недоумевающий взгляд через Волгу, где колыхалась непонятная синяя дымка, абсолютно закрывавшая собой село Черепихово. А ведь даже в самый ненастный день можно было увидеть как поблескивают слегка купола Черепиховского собора.
А гроза действительно надвигалась. Уже ближе к вечеру на горизонте обрисовались тяжелые, льнущие всей свей тяжестью к земле, фиолетовые грозные облака. Тучи кучковались на горизонте, клубились, наливались тяжестью, и наконец легкий вечерний бриз, погнал их на Черепихово. Облака двигались сплошной тяжеленной массой. В к торой непрерывно что то клубилось и перемешивалось. А затем громыхнуло первый раз, и множественные зарницы озарили мрачную внутреннюю поверхность туч. С треском молния ударила в лес, яркая светящаяся, толстая, а затем на пыльную ждущую землю пролились первые капли дождя. Громыхнуло снова, и вот уже потоки. Ниагара воды изливалась в лес, тревожа листья деревьев.
Дождевой фронт стремительно надвинулся на Карявкино, мигом пересек волгу, вспенив темные мутные воды, и смешался с вечным черным покровом села. Здесь, в ледяном царстве живой быстрый дождь не мог существовать, поэтому он превратился в ленивый снегопад, и мягко начал стелиться на землю.
Но молнии остались. Во все своем буйстве сверкали они в темном тучевом полог, разрывали его на мгновение, и яростно били в высокие крыши домов, на миг оживляя их. Словно пытаясь вдохнуть свою яростную электрическую жизнь в их окоченелые ледяные остовы.
Дракона, безраздельно мародерствующего над домами, гроза тоже немного обеспокоило, молнии били совсем рядом с ним, он ощущал как встает грубый проволкообразный ворс на брюхе, от скопленного в воздухе электричества. Поэтому он предпочел приземлиться на развалины Дома культуры и сложить там крылья, отдыхая.
Не ускользнуло буйство стихии, и от замерзающих пленников погреба. Лапников, первый слегка высунул голову, услышав оглушительный грохот. Молнии ударила в землю на той стороне улицы и он поспешно спрятался обратно.
– Гроза. – Сказал он.
– И что? – спросил Серега лениво.
– Впервые за последнее время гроза. Все вокруг оживает.
– Все оживают, а я замерзаю. И похоже навсегда.
Леонид не присоединился к их затеплившейся было дискуссии. Он тяжелым сном спал в уголке. Чиркнуло, раз, другой, остро запахло спичечной серой и в темноте погреба вспыхнул слабенький огонек. Пламя затрепетало на воздухе дующем из щели, чуть не погасло, но удержалось, сохраненное заботливой рукой. Крохотный огонек высветил лицо Лапникова настороженное и диковатое. Очки блестели, и казались глазами огромного насекомого. Псевдожурналист выглядел так странно, что Сергей попытался вяло отшатнуться от него. Но не смог, заледенел весь.
– Гроза! – повторил нетерпеливо Лапников, сипло и хрипами.
– Ну?
– Молнии вокруг. Эта скотина слишком большая. В нее может ударить!
– И что?
– Да ты совсем что ли отупел? Он сейчас не летает! Есть шанс проскользнуть!
Сергей дернулся, все тело отозвалось тупой болью. Но меньше чем сейчас. Кое-как встал на колени. В этот момент спичка догорела и погасла. Лапников с проклятиями зажег новую. В этом свете Сергей внимательно вгляделся в измученное лицо писателя.
– Думаешь?
– Думаю. Давай, буди своего…
Серега оглянулся на люк, но там словно начался Армагеддон, и вспышки молний словно ослепительные узкие стилеты вспарывали ткань тьмы.
– 'А ведь и правда!' – подумал он. – 'Рискнуть что ли?'
Он начал трясти спящего Леонида за плечо. Тот не отзывался, и голова болталась бессильно, и Сергей
