просто. Живых, собственных денег у его фирмы пока нет, но вот-вот будут. Пока — долги, а завтра — «Боинг» собственный, а?
— Может быть. Похоже. В его стиле. Завтра, дескать, я буду фантастически богат, всяко отдам. А сегодня…
— А сегодня можно и перехватить. Тут немножко, там чуть-чуть. Тем более если допустить, что и контракт, и кредит — реальность. При его-то умении «щеки надувать»…
— Ну и что? При чем тут папа?
— Ира… Ну ты совсем как с другой планеты, право слово. Да мало ли у кого он занимал? И сколько? И на каких условиях? Ты себе это все как представляешь? Скажи, пожалуйста, вот просто любопытно, честное слово…
— Никак не представляю. Я за эти годы, что там живу, вообще перестала что— либо понимать в этих ваших реалиях.
Петр вздохнул:
— Ну вот смотри — ты же сама говорила, что друзей, таких, чтобы последние штаны с себя сняли (Витеньке же на БМВ не хватает!), у него нет. Говорила?
— Их и не было никогда, насколько я знаю.
— Где он мог занять? У людей посторонних. А посторонние люди в долг дают на конкретный срок и под проценты.
— Ну и что?
— А Витюша мог просрочить. А следовательно, могли на него и наехать, и на счетчик поставить.
— А как это… на счетчик?
— Ты в каком году уехала?
— В восемьдесят шестом.
— Понятно. Тогда, по-моему, еще и кооперативов-то не было. А уж братвы тем более.
— Бандитов?
— Злодеи всегда были. Просто тогда они по щелям прятались. В силу численной единичности. Короче… я зачем тебе все это говорю? Чтобы ты поняла, в общих чертах, в какой реальности пребываешь. И что, теоретически, могло с твоим отцом произойти. Я уж не знаю, сумела ты что-нибудь здесь для себя уяснить, когда прилетала раз в год на полчасика, или нет, но… Хочешь разобраться во всей этой истории? Хочешь. Тогда вникай. И не темни, выкладывай все, что знаешь.
— Все не могу. В женщине должна жить тайна. И умереть вместе с ней.
— Натюрлих, — кивнул Петр. — Только я не хочу, чтобы это случилось завтра. И на моих глазах. Поняла?
— Ох-ох!
— А я, между прочим, не шучу. Брат твой мог стрельнуть у кого-нибудь штуки три баксов на минуточку. А занимая, в качестве гарантии, засветил и контракт, и кредит под него. Дескать, что мне ваша мелочь, вон я какой крутой. В срок должок не отдал, запамятовал или «мелочишки» в тот момент под руками не оказалось — мало ли что? А это уже повод для предъявы. Приходят к нему люди, но не просто приходят, а зачитывают текст. И текст примерно такой: «Что ж ты, козел, делаешь? Когда тебе надо было, мы — всей душой. А ты? Мы своих денег от тебя вчера ждали, как договаривались, а ты что творишь? Да у нас из-за тебя, гондона, все дела попадали. Ты же нас кинул. Короче, сегодня с тебя уже не три, а тридцать. И с завтрашнего дня счетчик тикает — пятера в сутки. Думай. И не затягивай. Хоть нам и по барабану. Дольше думаешь, больше отдашь».
— Вот так могло быть?
— Легко. У Виктора дети есть?
— Нет.
— Это хорошо. В таких ситуациях детей жалко.
— То есть папу…
— Не факт, конечно. Но могли попытаться спрятать старика, чтобы потом сыну палец прислать. Или ухо. Это смотря что за люди. И сколько у него там на счетчике натикало.
— А самого Витю?
— А смысл? Он им на воле нужен. Чтобы бабки нашел.
— А в милицию обратиться?
— Можно. И в милицию, и крышу собственную подтянуть, если таковая имеется. Все можно. Но «процесс пошел». И ходы делают обе стороны.
— Вот как… — Ирина нервно закурила сигарету. — Ты считаешь, и меня теперь могут… спрятать?
— Вот меньше всего я хотел тебя пугать. Вообще все может обстоять совершенно иначе. Это только один из вариантов. Почему я и говорю, чтобы ты ничего от меня не скрывала. Иначе мне не разобраться. Понимаешь?
— Ага, — задумчиво кивнула Ирина, — А почему бы тебе у самого Виктора не спросить?
— Да… боюсь, он мне ничего не скажет. Не глянулся я ему, похоже.
— Мне тоже не скажет. Если все, что случилось с папой, — это из-за его долгов… Мне тем более не скажет. А почему отца? Не жену?
— Ну… Сама рассуди — сегодня одна жена, завтра другая. Они же не знают, может, он им еще и спасибо скажет, если ее грохнут. Тут родная кровь нужна. Иная сила притяжения.
— Вот, значит, так ты рассуждаешь, да?
— При чем тут я?
— Ладно. Это я к слову. — Ирина погасила сигарету. — Кофе еще хочешь?
— Нет, спасибо. Который у нас час? — Волков взглянул на часы и поднялся из-за стола.
— А как же контракт?
— В смысле?..
— Ну, контракт об «охране и сопровождении». Ты же мой телохранитель, исходя из договора. Там же о каких-то расследованиях вообще ни слова не было.
— Юридически права не имеем, но…
— Вот и значит, что обязан тело мое охранять денно и нощно, а сам улепетывает! За что я деньги плачу? — притворно возмутилась Ирина.
— Ты еще накаркай давай… — Петр подошел к ней и взял за руку. — Ты вот что, дверь открывай аккуратнее. Я дела кой-какие раскидаю и вернусь. Лучше бы ты не ходила никуда, а? Я постараюсь как- нибудь поактивнее ситуацию пробить, может, и нет ничего страшного вовсе. Но все равно ты пока дома посиди. Я вернусь, сходим куда-нибудь, поужинаем.
— А обед?
— Ну, перехвати что-нибудь пока, есть же у тебя еда какая-то?
— Есть, конечно.
— Ну вот. Посиди дома. Я скоро.
— Так и быть. Посижу.
— Вот и хорошо.
Волков вышел в переднюю, оделся, поцеловал Ирину в щеку и вышел из квартиры.
Проводив его, Ирина заперла дверь и вернулась в гостиную. Подошла к телефону, сняла трубку, набрала номер.
— Алло? — ответил на том конце провода мужской голос.
— Евгений Борисыч? — сказала Ирина. — Добрый день…
Глава 21
«Что же это за Шамиль такой сладкий? — думал Волков по дороге к офису Виктора Гольдберга, адрес которого прочел на визитке. — Контракты подтягивает, кредиты. Понятно, что за долю, но почему именно Гольдбергу? Что, больше некому? Или Ирина ошибается насчет своего братца. „Нет у него друзей“. Раньше не было. А вот вышла планида — встретил хорошего человека Шамиля, попили водочки, поговорили за жизнь, тянулись друг другу и решили дела вместе делать. Один „тему“ нарыл, другой, имея всякие счета- печати-реквизиты, надел шелковый галстук и эту лабуду законно оформил. Теперь вместе работают. Возможно? Как не фиг делать».
