Но несмотря на то, что, казалось бы, не было в этих рассуждениях ничего настораживающего, что-то тем не менее заставило Волкова внутренне собраться, когда он, припарковав машину у края тротуара на Московском проспекте, вошел через арку в маленький двор-колодец и, оглядевшись, нажал на кнопку звонка у коричневой железной двери без вывески.
«Ладно, — решил Петр, — шумнем по крайней мере. А там посмотрим».
Полязгав замком, дверь открыл невысокий сероглазый крепыш лет тридцати. Его темные, коротко остриженные волосы были едва тронуты ранней сединой.
— Добрый день, — поздоровался Волков.
— Добрый… — ответил крепыш, продолжая стоять в дверях.
— Мне нужен Гольдберг, — сказал Петр, заранее предполагая, что тот еще отлеживается дома. — Виктор Аркадьевич.
— Его нет.
— А вы, наверное, Шамиль… — Волков взглянул мужчине в глаза, отметив, что костюмчик на нем ну как минимум от Версаче.
— А вы?
— Волков, — Петр достал удостоверение Бюро, — Петр Сергеевич. Я, в общем— то, и с вами хотел поговорить. А… у вас вход платный?
— Заходите. — Шамиль посторонился, пропуская гостя. — У нас за выход другой раз платить приходится.
«А то я не понял…» — подумал про себя Петр.
Помещение находилось в первом этаже большого старого многоквартирного дома и имело отдельный вход, расположенный возле подворотни со стороны двора. Скорее всего, когда-то это была дворницкая, но сегодня, вылизанная и умытая, стандартно белеющая импортной отделкой и застланная серым ковролином, она вполне имела право забыть свое плебейское прошлое и внешним своим видом соответствовала тому, что называется модным иностранным словом «офис».
Длинноногая девчушка с внешностью фотомодели, вставшая из-за стола, на котором, кроме нескольких листиков чистой бумаги, находились только телефон и большая кофеварка, улыбнулась вошедшему и привычно шагнула к застекленным полкам с посудой. Очевидно, тоже старалась «соответствовать».
Далее Петр отметил широкий, абсолютно пустой стол, занимавший место в этой же комнате, на котором стоял компьютер. Это, очевидно, было рабочим пространством бухгалтера, который отсутствовал.
— Прошу. — Шамиль открыл дверь в соседнюю комнату и жестом пригласил Волкова войти.
Это уже явно был кабинет. Войдя следом, Шамиль расположился в кресле у большого (и тоже совершенно пустого, если не считать телефона) стола, предложив гостю присесть напротив.
Петр сел на мягкий стул, окинул взглядом кабинет и опять не смог отделаться от ощущения, что находится внутри какой-то тщательно выстроенной декорации.
«Ну на самом-то деле, — рассуждал он, — если эта контора осуществляет на сегодняшний день хоть какую-нибудь, ну пусть самую смешную деятельность, откуда такая пустота и тишина? Ведь ни одной же бумажки деловой, ни скрепочки! Все вылизано. Хоть сейчас в аренду кому-нибудь сдавай. Что они вообще здесь делают— то?»
Помимо директорского стола в кабинете еще стоял широкий мягкий диван с придвинутым к нему журнальным столиком и такое же, как диван, широкое и мягкое кресло, расположенное напротив стоящего в углу большого телевизора.
«А сейф где?» — спросил себя Волков.
— Минуточку. — Шамиль вдруг встал из-за стола и вышел из кабинета.
«А интересно, — подумал Петр, — ты меня в дверях-то держал, чтобы девчонка успела юбочку поправить или губки подкрасить?»
— Слушаю вас, — вернулся к столу Шамиль. — Что это еще за Бюро такое?
— Да это частная структура. Вы можете и не знать. Не в этом дело.
— Да? А в чем?
— Ну, видите ли… У вашего директора отец погиб.
— Погиб? Он говорил — сердце.
— Да, конечно, сердечный приступ. Но он же не сам по себе случился. На старика напали, прямо возле дома. Вы в курсе?
— Ну, он говорил что-то. Вроде шпана какая-то.
— Да не совсем шпана. Шпана на иномарках не разъезжает.
— Да?
— В смысле?..
— Он не говорил про иномарку.
— А, вы об этом. Свидетели показали, что те, кто напал, потом на машине скрылись. На иностранной, как они говорят. Они люди пожилые, небогатые, в моделях не разбираются.
— Ну и что?
— Шамиль… извините?
— Ахмедович. Кадыров.
— Шамиль Ахмедович, ну что мы с вами, право слово… Сестра Виктора Аркадьевича обратилась к нам, чтобы мы помогли разобраться: что произошло, кто нападал, зачем? Она же дочь. Ей же небезразлично, как отец помер. Я понимаю, вы заняты, у вас дела, но и вы меня поймите — я тоже на работе. Мне за это деньги платят.
— Хорошие?
— Не об этом речь.
— Хорошо. Чего вы от меня хотите? Дверь кабинета приоткрылась, в нее заглянула секретарша:
— Шамиль Ахмедович, кофе?
— Кофе? — взглянул на Волкова Кадыров.
— Кофе, — кивнул Петр.
— Кофе, Оленька и…ладно, я сам,-Шамиль встал из-за стола, вышел из кабинета и вернулсяс бутылкой коньяка.
Оленька расставила на журнальном столике кофейные чашки, сахарницу, две рюмки, блюдце с тонко нарезанным лимоном и печенье.
Волков перебрался на кожаный диван.
Хозяин кабинета опустился в кресло, перекатив его от телевизора, налил коньяк в одну рюмку и вопросительно посмотрел на Петра. Тот кивнул. Шамиль наполнил вторую и поставил бутылку на стол.
— Ваше здоровье, — поднял рюмку Кадыров.
— Ваше… — кивнул Петр.
Выпив коньяк, Шамиль положил в чашку ложечку сахару и, помешивая кофе, изобразил на лице внимание.
— Слушаю вас.
— Да это, собственно, я как раз хотел навести у вас кое-какие справки, — Волков поставил пустую рюмку на стол. — Может, даже и хорошо, что Гольдберга нет. Понимаете… вот у меня какая мысль возникла: а не может ли это нападение на его отца являться, косвенным образом, определенной мерой воздействия на самого Виктора Аркадьевича? Как вы считаете, а?
— То есть?
— Да очень просто. Может, он денег задолжал кому-то и тянет с возвратом, например. Или еще что… Бизнес есть бизнес. Мало ли. Конкуренты какие-нибудь. Вы какую деятельность, так сказать, осуществляете, если не секрет?
— Ну, вообще-то существует понятие коммерческой тайны.
— Нет-нет… — Волков поднял руки. — Бога ради. Я… так, в общих чертах, без кон-кретики.
— Ну, если без конкретики — торгово-закупочную деятельность. Осуществляем.
— Могут быть трения с конкурентами?
— Ну… Будут трения — будут терки… — усмехнулся Шамиль.
— А не было?
