Лука обнял ее за плечи, успокаивая.
– Вам надо бы поучиться хорошим манерам, синьоры, – сказал он более учтиво, чем если бы был один.
Один из гуляк встал из-за стола и, шатаясь, сделал несколько шагов.
– Это вы невежа. Разве церковь не вразумляет, что надо делиться? Мы все делимся, не так ли, друзья?
– Не смейте покушаться на то, что принадлежит мне, если не хотите остаток жизни, причем довольно короткий, провести инвалидом. – Лука холодно улыбнулся и обратился к гондольеру: – Греби, Томмазо.
Томмазо заработал веслом, и гондола без труда обогнала тяжелую лодку.
– Именно это я имел в виду, Кьяра, когда говорил об опасностях, подстерегающих девушку в Венеции. Знаешь, что случилось бы, будь ты одна и повстречайся с такой пьяной компанией? Знаешь? Вряд ли их остановил бы твой отказ.
– Я все понимаю, и лучше, чем ты думаешь.
Наступило молчание, нарушавшееся равномерным плеском весла Томмазо и обрывками песен и смеха с проплывавших мимо лодок.
Однако напряжение начало понемногу спадать, и Кьяра стала любоваться зданиями, построенными вдоль канала. В тот день, когда она высадилась на площади с баржи, доставившей ее в Венецию из Падуи, у нее не было времени осмотреться. Но сейчас ее заворожили уходящие ввысь каменные кружева дворцов.
Мягкий предвечерний свет выгодно оттенял пастельные краски стен. Морские ветры и соленый воздух превратили красный цвет кирпича в тускло-розовый, янтарный – в бледно-желтый и желтовато-коричневый. Только мрамор устоял против капризов природы и по-прежнему светился перламутром.
– Хочешь сойти на площади Сан-Марко? В кофейне Флориана можно послушать музыку и выпить кофе, – предложил Лука.
Но взгляд Кьяры был обращен на противоположный берег канала, где ее внимание привлек дворец, фасад которого был украшен синими, окаймленными золотом, медальонами.
– Парадини, – прошептала она.
Лука вздрогнул от неожиданности.
– Откуда ты знаешь, что это палаццо Парадини?
Но Кьяра не ответила. Она даже не слышала его вопроса, потому что на нее вдруг нахлынули воспоминания об отце.
– Кьяра. – Лука повернул ее лицом к себе. Он уже не пугался, когда видел, что ее взгляд становится неподвижным. Надо было только дождаться, когда она вернется к действительности.
– Тебе знакома фамилия Парадини? – дрожащим голосом спросила Кьяра.
– Разумеется. Она записана в Золотой книге, равно как фамилии всех патрициев. А это был их дворец.
Кьяра остановила взгляд на здании и сосредоточилась, пытаясь увидеть тех, кто в нем живет. Но ее внутреннему взору предстала лишь хрупкая фигурка в маске, в облегающих шелковых бриджах, прикрытых широким плащом. Кьяра знала, что под мужским нарядом скрывается женщина. Кроме анфилады комнат, открывавшихся за спиной женщины, она ничего не увидела.
– А семья Парадини все еще живет в этом дворце? – обратилась она к Луке.
– Никто из носящих эту фамилию в нем не живет.
– Как это? Я не понимаю.
– Это очень печальная история, хотя в Венеции таких много. Тот из братьев, которому было разрешено жениться, умер, не оставив наследников. Братьев было много, и некоторые из них, полагаю, тоже женились, но все они умерли один за другим, не имея наследников. Такая участь постигла многие венецианские семьи, и однажды так случится и с семьей Дзани.
– Ты хочешь сказать, что никого из Парадини не осталось в живых?
Задавая этот вопрос, Кьяра уже знала, что это неправда. Если бы ее отец умер, она бы это почувствовала. Она попыталась вызвать его образ, но увидела лишь его печальное лицо в проеме двери в тот момент, когда он захлопнул ее перед матерью.
Судьба не может поступить с ней так жестоко – лишить ее возможности отомстить человеку, который выбросил на улицы Рима жену и дочь, лишив их всего, кроме имени.
– Я не совсем уверен, но подозреваю, что кое-кто из бедных Парадини живет в квартале Сан-Барнаба. У любой богатой семьи там есть бедные родственники. Их называют «барнаботти» и все презирают, даже подобные им.
– А почему они живут отдельно? Они совершили какое-нибудь преступление?
– Нет. Их единственное преступление – бедность.
– Как могут люди поступать так с кровными родными? – возмутилась Кьяра, начиная понимать, почему отец с такой легкостью от них избавился.
– Такова традиция. – Лука говорил спокойно, но чувствовалось, как глубоко ему отвратителен этот обычай. – Им отводят жилье, а иногда дают немного денег, но они не имеют права занимать какие-либо должности, не могут наследовать ни денег, ни собственности, но обязаны ходить в шелках, потому что они, несмотря ни на что, патриции.
Возможно, ее отец среди этих патрициев? Если так, то она надеется, что он страдает. А если нет, она заставит его страдать.
– В палаццо Парадини сейчас живет только Лаура Парадини – самая богатая и самая эксцентричная женщина в Венеции. – Лука на мгновение задумался. – Подозреваю, что именно она первой обратилась к тебе с вопросом в тот вечер у Джульетты. Ты тогда распознала в ней женщину.
Да, вспомнила Кьяра, она заглянула в холодное сердце этой женщины. А в нем увидела своего отца.
Лука наблюдал за Кьярой. Она откинулась на резную спинку сиденья и невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль. Он мало что знал о семействе Парадини, но вспомнил, что у них всех были глаза необыкновенного синего цвета.
Он молча дал знак Томмазо направить гондолу в боковые каналы, где бы они не сталкивались с веселой публикой, предвкушающей еще одну ночь удовольствий. Кьяра сидела бледная, закрыв глаза, но Лука чувствовал, что она уже не так напряжена.
Солнце село, оставив на воде лишь розоватые блики. Тени постепенно сгущались, пока ночь не поглотила свет.
По знаку Луки Томмазо снова изменил направление. Когда они подплыли к месту назначения, Лука тронул Кьяру за плечо и был удивлен, что она тут же открыла глаза.
– Ты не спала?
– Нет, но я хорошо отдохнула, – улыбнулась Кьяра. – Спасибо.
Она выпрямилась и огляделась, не узнавая узкий, пахнущий сыростью канал без единого факела.
– Где мы?
– Я должен здесь тебя покинуть. Томмазо отвезет тебя домой.
Кьяра схватила его за руку.
– Не уходи.
– Не беспокойся. Томмазо позаботится, чтобы с тобой ничего не случилось.
Кьяра замерла, призвав на помощь свой дар ясновидения.
– Выслушай меня, Лука. – Даже в темноте Лука увидел, что ее взгляд стал неподвижен. – Я тебя предупреждаю. Берегись, – прошептала она, подняв руки, как бы отгоняя зло. – Человек в маске, которого ты сейчас встретишь, погубитель.
Лука подумал о планах заговорщиков и удивился верности ее слов. Да, этот человек собирается нести гибель. Но и он тоже. Ему придется в этом участвовать.
– Иногда приходится разрушать отжившее, чтобы дать место новому.
– А кто окажется в выигрыше после твоей гибели?
– Ты хочешь сказать, что он собирается погубить меня? – Лука рассмеялся. – Я – его остро отточенный меч, зачем же ему уничтожать свое оружие?
