подойти.
Винс отвернулся. Харвис отхлебнул из банки.
— Знаете, мой дорогой друг, а я ведь никогда не любил, — вздохнул он. — Так уж сложилось, что все полтора века моей жизни я был один. Нет, разумеется, не обошлось без различных интрижек, но с настоящей любовью я никогда не сталкивался. Я хочу понять вас, но не могу.
— А мне сложно объяснить, что значит любовь для меня, — после долгой паузы сказал Винс. — Ее нельзя описать словами. Ты просто знаешь: без этого человека тебе будет очень и очень плохо. И вот сейчас мне плохо, потому что я уже никогда не увижу Аманду. Ее останки смыло в канализацию дождем. Редкий вид стилфи оборвался, и дети Хорс-тауна теперь могут спать спокойно… Черт, да какое мне дело до детей Хорс-тауна? У меня у самого нет детей… Я так и подумал, когда увидел ее сегодня. А потом — черт, да я ведь сам когда-то был ребенком, и она могла также поступить со мной… И выстрелил. И уже потом, когда я смотрел на горстку пепла, что осталась от Аманды, я подумал — лучше бы она убила меня тогда, чтобы сегодня мне не пришлось стрелять.
— Признаться, я иногда просто поражаюсь вам, — усмехнулся Доктор.
— Почему?
— Потому что только вы из всех известных мне людей так изысканно ненавидите не только окружающих, но и самого себя. Хотя, если вдуматься, вы скорее просто делаете вид.
— Правда? — выгнул бровь сыщик.
— Истинная. Если бы вы действительно настолько себя терпеть не могли, вы бы застрелились, едва в вашей руке оказался пистолет. Может, это такая сладкая пытка? Может, вы играете с огнем нарочно и, избежав пламени, радуетесь, что ваша жизнь, ваша мука, продлится еще на какой-то срок? Нет. Вы не рискуете понапрасну — вы продумываете свои действия, что опять же доказывает лицемерность ваших слов. Так зачем же вы делаете это, мой дорогой друг? Зачем вы врете окружающим и самому себе?
Винс долго молчал. Пустым взглядом он смотрел в стену перед собой, совершенно не двигаясь.
— Вы знаете, Доктор, я уже и сам запутался, — признался детектив наконец. — Порой мне кажется, что я себя ненавижу, а порой мне так не хочется умирать… Я не в восторге от себя, но жизнь — это все, что у меня есть. Поэтому я, наверное, и живу.
— Только поэтому? — сощурился Курт. — Неужели ничто в окружающем мире совсем не радует вас?
— Есть что-то или кто-то, — вяло ответил Новал, — но мне кажется, это не совсем то.
— Цените, что имеете. Тогда, возможно, у вас появится больше поводов быть счастливым.
— Может, вы и правы… — пожал плечами Винс. — Что ж, в любом случае, сейчас это неважно. Мне нужно ехать на вокзал.
— Уезжаете? — удивился Доктор.
— Да. Мне нужна смена декораций, иначе я совсем свихнусь.
— Ну отправляйтесь, если так, — усмехнулся Курт. — Надеюсь, вам это поможет.
— Передавайте привет Нубу…
— Непременно.
Они поднялись с дивана и пошли к двери.
— Вы ничего не берете с собой? — спросил Доктор, уже переступив порог. — Значит, уезжаете ненадолго?
— Надеюсь, что все же надолго. А насчет вещей — мне просто нечего брать… Хотя…
Винс подхватил стоящий в углу чемодан и, подойдя к полке с видеокассетами, сгреб в охапку записи матчей НБА.
— Думаю, этот кусочек прошлого я оставить еще не готов, — сказал он Доктору.
Харвис на это лишь загадочно улыбнулся.
Они с Гилмором стояли на перроне. Винс курил, а таксист с интересом наблюдал за симпатичной девушкой, которая читала дамский роман, сидя на ближайшей лавке.
— А как же жена? — поинтересовался Винс.
— А что жена? Дома, с детьми. Сейчас провожу тебя и к ним поеду.
— Они вообще знают, где ты сейчас?
— Я сказал, что подброшу приятеля на вокзал.
— Ясно…
Они помолчали.
— Надеюсь, ты скоро вернешься, — сказал Рисби.
— Я тоже надеюсь, — соврал Винс. — Все будет зависеть от того, насколько быстро все уляжется.
— Ты хоть звони иногда, не забывай.
— Хорошо.
— Знаешь, я буду скучать.
— Гил…
— Что — Гил? Я говорю, как есть, мужик. Я буду скучать по тебе. Ты — отличный человек.
— Не могу с тобой согласиться.
— В чем?
— В том, что я отличный человек.
— А какой же?
— По мне, так дрянной.
— Это ты так ошибочно считаешь, а мне со стороны видней.
— Да ну?
— Если ты напрашиваешься на еще один комплимент, мужик, ты его не получишь.
— Почему?
— Потому что ты не телка. Что вообще за пессимизм? Улыбнись, черт тебя дери! А ну давай, живо!
— Так лучше?
— Намного! О, а вот и твой поезд.
Они недолго искали нужный вагон. Их всего-то было штук десять.
— И охота гонять такую коротышку… — хмыкнул сыщик.
У раскрытых дверей друзья остановились.
— Я не умею прощаться, — сказал Винс, — но попробую. Спасибо тебе, Гил. Ты немало помог мне в моем последнем деле. Без тебя, возможно, я бы не справился.
— Не справился бы так быстро, — хохотнул таксист. — Я ведь просто возил тебя.
— Да нет, — возразил Винс. — На самом деле ты умудрился сделать больше, Гил… Черт, я же говорил — не умею! Ну да ладно, поехал я.
Он крепко пожал Рисби руку и нырнул в вагон.
Поезд тронулся буквально через минуту — Новал едва успел занять свое место и загнать чемодан под полку. Кассеты негодующе загрохотали, требуя бережного обращения.
Сыщик выглянул в окно — Гил, улыбаясь, махал ему рукой. Детектив улыбнулся в ответ и тоже помахал таксисту.
На сей раз ленивая гусеница поезда отползала от юго-западного вокзала Хорс-тауна. Добрые машинисты обработали колеса маслом, чтобы они меньше скрипели, и потому насекомое перемещалось с большей охотой.
Конечной точкой пути должен был стать небольшой городок Стратфорд, что в штате Техас. Пассажиров, решивших этой ночью отправиться в край ковбоев и индейцев, было мало.
Одним из них был высокий мужчина в сером плаще и серой же шляпе. Он сидел, закинув ногу на ногу, пил пиво и смотрел в окно на огни вечернего города.
Прощай, Хорс-таун. Последние две недели дали понять, что в тихом омуте водятся не только черти; здесь хватает и другого сброда, могущего любыми способами испортить чужую жизнь.
