– Из Москвы.
– Откуда дядя Валера, да?
– Примерно.
– А я вспомнила вас, – вдруг заявила Наденька. – У мамы есть фотографии, где вы сняты вдвоем, только вы тогда совсем молодой были.
Лиля слегка покраснела и строго сказала:
– Ешь и не разговаривай.
Наденька принялась есть, Александр не удержался и спросил, улыбаясь:
– А разве сейчас я старый?
Наденька критически оглядела его и объявила:
– Нет, вы еще не очень старый. Но и не совсем молодой. Вы как моя мама. Вы вместе в школе учились, да?
– Да, – сказал Александр. – Но ты ешь, а то мама опять рассердится. Мы потом поговорим.
– Ага, – сказала Наденька.
– Опять «ага»?
Наденька ойкнула и пожаловалась:
– Я все время помню, что надо говорить «хорошо», а когда начинаю говорить, почему-то получается «ага». Ну ладно, я больше не буду.
Лиля не выдержала и засмеялась, Надя от восторга заболтала ногами, но тут кто-то позвал ее с улицы, и она, вспомнив о своих ребячьих обязанностях, усиленно заработала ложкой.
– А уроки ты все сделала? – спросила Лиля.
– Да, мама.
И, доев суп, Наденька вскочила из-за стола и побежала одеваться, крикнув уже с порога:
– Спасибо, мама!
Лиля проводила ее и сказала:
– Теперь наша очередь.
– Тебе помочь?
– Да, сейчас будешь носить тарелки.
И вдруг она села, сложив руки на коленях, и сказала:
– Сашенька, а я ведь и впрямь рада, что ты приехал. Очень рада.
От неожиданных ее слов Александр заволновался и почувствовал, что бледнеет, – а Лиля отвела глаза, полезла зачем-то в шкаф. Оказалось, что за рюмками, и одну уронила – рюмка разбилась с протяжным тонким звоном, и Лиля весело сказала:
– Ну вот, к счастью.
И, присев на корточки, стала собирать осколки. Александр сбоку смотрел на нее, видел узел пышных темных волос на затылке, характерный овал ее скуластого лица – и вдруг подумал о том, что их разрыв не просто ошибка, а непоправимая катастрофа, и даже если теперь что-то еще и возможно у них, – об этом неясном «что-то» подумалось впервые, – все равно десять прошедших лет никогда не забудутся – таким ощутимым провалом в его жизни вдруг обозначились эти годы.
Лиля разогнулась, бросила осколки в мусорный бачок и повернулась к нему:
– Надо выпить за встречу, да? Ты сходи в магазин, тут недалеко, за углом, а я пока на стол соберу.
– У меня есть, – сказал Александр и заторопился к своему чемодану, вытащил коньяк и сухое вино, красивую дорогую куклу – подарок для Наденьки – и старинный мельхиоровый браслет с японскими или китайскими иероглифами, купленный случайно в антикварном магазине перед отъездом из Москвы.
– Это тебе, – сказал он, вернувшись на кухню, и протянул на раскрытой ладони браслет. Лиля взглянула на Александра, потом на браслет и, тщательно вытерев руки, осторожно взяла его.
– Какой красивый, – тихо сказала она. – Спасибо...
И вдруг быстро вышла из кухни. Александр посмотрел ей вслед, закурил и стал глядеть в окно. Там, в мягких апрельских сумерках, бегали ребята, слышался звонкий голос Наденьки, и Александр подумал, что очень хотел бы иметь такую дочь. О сыне он не вспомнил.
Вернулась Лиля, ровным бесцветным голосом, показавшимся ему чужим, сказала:
– Иди садись, я сейчас тоже приду.
– А тарелки?
– Да ведь тут совсем немного, я сама принесу.
Он пошел в комнату и стал ждать. Торопливое постукивание будильника раздражало его, он смотрел на стрелки часов, и не то чтобы ему казалось – он ясно видел, что они совсем не движутся. Пять минут ожидания показались ему очень долгими, и он уже хотел встать и пойти на кухню, но тут вошла Лиля, поставила на стол тарелки и, мельком взглянув на него, снова ушла, ничего не сказав. Александр встал, прошелся по комнате, увидел браслет, лежавший на туалетном столике, и стал рассматривать его. Снова вошла Лиля, но теперь она не спешила уходить, и он положил браслет и повернулся к ней. Лиля улыбнулась
