Поворот, второй, третий….
Дома закончились, вдоль обочин дорог появился-обнаружился густой кустарник, к которому вплотную подступали высокие деревья.
– Тень сплошная, – принялся ворчать капризный Франк ван Либеке. – Солнышко не может пробиться сквозь густую листву. Пахнет какой-то гнилью. Воздух стал вязким и влажным. В сон клонит. Клонит и клонит…. Иеф беспокоится и нервно дёргает ушами. Тит Бибул даже хвостом вилять перестал. Кто-то загадочно ухает. Ночной филин? Так, ведь, белый день…. Куда мы, вообще, едем?
– Уже приехали, – обрадовала Неле. – Тупик.
Действительно, дорога вывела их на круглую поляну, окружённую со всех сторон деревьями и кустами. По краям полянки – тут и там – располагались аккуратные холмики: и насыпанные из свежей земли, и уже поросшие высокой травой.
– Что это за место? – спросил Леонид. – На кладбище похоже.
– Кладбище и есть. Здесь хоронят, вернее, по-простому закапывают в землю, тела казнённых. Казнённых – по решению суда Великой Инквизиции. Тех, кому отрубают голову. Колесованных, умерших во время пыток и повешенных. Только повешенных зарывают не сразу, а после того, как их тела повисят – в людных местах – недели две-три-четыре. Для пущей доходчивости, надо думать…. Поэтому горожане сюда никогда и не ходят. Опасаются, что здесь поселилась «нечистая сила». Рассказывают о всяких призраках, приведениях и о какой-то Чёрной колдунье.
– Очень хорошо и даже замечательно, – одобрил Тиль. – Это я об обособленности данной общественной территории…. А, где находится торгово-судебная площадь?
– За этим леском. Совсем недалеко. Там и тропа имеется, по которой монахи приносят покойных и фрагменты их тел. И звук городского колокола здесь отлично слышен.
– Угу-угу, понял. Ещё один важный момент…. В какой стороне находится Брюгге?
– Надо вернуться по дороге до первого проулка и пойти направо, ориентируясь на шпиль Церкви Богоматери, – указала рукой девушка. – Вон он – шпиль, блестит на солнце.
– Что мы забыли в Брюгге? – спросил Лёнька.
– Не «мы», а я и Франк, – поправил Тиль. – Вы с Неле останетесь здесь. Будете надзирать за повозкой. Мы же с юным ван Либеке начнём готовить полноценные пути отхода. Как и полагается в таких случаях.
– А, как же…
– Также. В том плане, что так надо.
– Понял. Чем нам сейчас заниматься?
– Чем угодно. Но только не любовными глупостями и усладами, туманящими глупые головы. Гуляйте, разговаривайте, обменивайтесь мироощущениями. Главное, не расслабляйтесь. Наблюдайте за окрестностями. Прислушивайтесь. Принюхивайтесь. Держите ухо востро…. Всё, надеюсь, ясно?
– Более или менее.
– Вот, и ладушки. Франк, за мной!
– И-а, и-а, – просительно заблажил ослик.
– Гав, гав, – поддержал приятеля Тит Шнуффий. – У-у-у…
– Место плохое? – понятливо хмыкнул Даниленко. – Могильная дрожь пробирает – до самых костей – ваши мохнатые тела? Чудится – невесть что? Понятное дело…. Ладно, братья меньшие, возьмем вас с собой. Не вопрос…. Ходу, ребятки! Ходу! Время поджимает…
Тиль и Франк, сопровождаемые псом и осликом, ушли.
Вернее, припустили быстрым-быстрым шагом.
– Шевели недозрелыми помидорами, господин ван Либеке! – раздалось со стороны дороги. – Иеф и Тит Бибул, мать вашу, не отставать! Переходим на бег трусцой…
– Всё слегка странно, – заворожено пробормотал Макаров. – Главным образом, это тайное заросшее кладбище. Витает в здешнем воздухе что-то такое…. Какое? Эдакое. Тревожное, пугающее и непонятное. Даже холодный пот выступил на спине…. А, Неле?
– Наверное, не знаю. А-а-а-а, – заразительно зевнула девушка. – Ничего уже не понимаю. Совсем. Извини, милый. А-у-у-у…. Не спала – целую ночь. И сейчас – сплошная ерунда. Отца увели…. За что? Спать очень хочется. Очень-очень…
– Давай, иди сюда. Подожди, я рогожку подстелю…. Повремени чуток, родная. Сюртук подложу…. Ага, всё готово. Ложись. Спи.
– Спасибо, мой Ламме. Ты такой добрый, отзывчивый и хороший. Это что-то…. Х-ры. Х-ры…
– Уснула, понимаешь, – восхитился Лёнька, шёпотом, понятное дело. – Умаялась, бедняжка белобрысая. Бывает…
Он, бережно набросив на спящую Нель кусок серой холстины, выбрался из фургончика.
То бишь, спрыгнул на землю.
Вокруг безраздельно властвовала чуткая кладбищенская тишина. Только в густых кустах орешника – время от времени – задумчиво и надменно каркала старая тощая ворона, мол: – «Помните, глупые и наивные людишки, о бренности Бытия. Не упивайтесь, попусту, гордыней и тщеславием. Ибо, все – рано, или поздно – Там будем. Там, где тихонько поёт одинокая и чистая свирель. Вечно – поёт…».
Где-то вдали начала глухо куковать кукушка.
Сперва Леонид считал, а потом – на цифре «сто пятьдесят» – бросил. Мол: – «Зачем время терять? Люди, всё равно, столько не живут…».
Он бесцельно, размышляя о всяком и разном, бродил по полянке, переходя от одного земляного холмика к другому.
О чём – размышляя?
О любви и ненависти, о добре и зле, и, понятное дело, о бренности земного Бытия. Как и полагается – среди приличных людей…
– Странно, но на каждом втором холмике имеются полевые цветы, – пробормотал Лёнька. – То есть, они не растут, а лежат. Я имею в виду, где-то сорванные и принесённые сюда…. Значит, за могилами кто-то ухаживает? Кто? И почему, интересно, цветы лежат не на всех холмиках?
Вновь закаркала ворона – на сей раз часто, тревожно и рассерженно. Вскоре послышались громкие и заполошные хлопки крыльев. Над поляной промелькнула серая тень. Макаров, положив ладонь на рукоятку кинжала, насторожился.
– Кто ходит по местам запретным? – строго спросил, словно бы прокаркал, скрипучий хриплый голос. – Кто хочет накликать на свою голову гнев Чёрной колдуньи? Ужасный и праведный гнев? Прочь отсюда! Бегите, грешники! Прочь!
– Ага, конечно, – громко и презрительно усмехнулся Леонид. – Сейчас всё, блин, брошу и побегу, тоненько повизгивая от страха. Только сперва шнурки старательно поглажу, чтобы не спотыкаться на ходу…
– Чтобы не спотыкаться? – удивился голос. – Что ты себе позволяешь, грешник?
– Что хочу, то и позволяю. Покажись, бабушка. Не стесняйся.
– Бабушка?
– Это точно. Я немного разбираюсь в голосах.
– Разбирается он…
Из-за толстого ствола тополя вышла женщина средних лет – невысокая, светло-русая, простоволосая, в чёрном опрятном балахоне до самой земли.
– Ну, и какая я тебе, пузану, «бабушка»? – обиженно щурясь, спросила женщина. – Внучок, тоже мне, нашёлся.
– Ошибочка вышла. Был неправ, – повинился Макаров. – Голос всё. Трескучий и хриплый.
– Простыла немного. Вот, и хриплю.
– Бывает, конечно. Значит, ты и есть – Чёрная колдунья?
– Это точно. Смелый очень?
– Ну, не то, чтобы…. Колдуний и ведьм, по крайней мере, совершенно не боюсь. Кстати, тётенька. Тебя, часов, не – «Катлиной» кличут?
– Катлиной. Получается, что ты, здоровяк, можешь предсказывать? – в очередной раз удивилась
