– Зачем же так торопиться? – совершенно ожидаемо заныл толстенький Орех, шедший следом. – У меня уже ноги болят. Плечи натёрло ремнями. И кушать очень хочется.
– Терпи, жрец, – не оборачиваясь, посоветовал парнишка. – И, пожалуйста, не отставай. А то какой- нибудь голодный Демон, завидев одинокого путника, выскочит из дремучей чащи и искусает – без шуток – до смерти…
Перевалив через вершину очередного холма, вятичи дружно зашагали вниз по пологому склону, который казался бесконечным.
«Лес постепенно начал меняться», – отметил заскучавший внутренний голос. – «Пропали – как класс – дубы, вязы, берёзы и корабельные сосны. Вокруг растут только хлипкие ёлочки и осины, усеянные багряными листьями. И грибной ассортимент стал совершенно другим – никаких тебе боровиков, маслят и подосиновиков, сплошные моховики, горькушки, белые грузди и розовые волнушки…. Ага, под ногами противно и тревожно захлюпало, а сапоги при ходьбе – примерно на четверть – погружаются в пышный, ядовито-зелёный мох. Вдоль тропы беспорядочно разбросаны горбатые кочки, щедро усеянные неправдоподобно-крупной клюквой. Болота начинаются, мать их…».
Ещё через полчаса, когда отряд вышел на круглую сухую полянку, свободную от леса и кустарника, вождь объявил:
– Привал! Разводите, вятичи, костёр. Слева от поляны найдёте вволю сухих дров. Справа – родничок с чистой водой. Голуба отвечает за приготовление сытной и вкусной трапезы, а остальные ей старательно помогают. Время обеда пришло. А мы с Гариком и Жданом подойдём к Сизым болотам поближе. Осмотримся.
Впереди – насколько хватало взгляда – всё было сизо-бурым, скучно-сонным и бесконечно-тоскливым. В нос ударило противной сероводородной гнилью.
– Фу! – тщательно прикрывая веснушчатое лицо рукавом свиты, поморщился Ждан. – Вонь-то какая!
– Это они и есть, страшные Сизые болота, – пояснил Борх. – Самое гадкое место на Ровене.
«Ну-ну, страшные и ужасные болота. Тоже мне, – презрительно ухмыльнулся надменный внутренний голос. – «На Ровене-то – стараниями милосердных «учёных умников» – нет ни комаров, ни мошки, ни гнуса. Представляю, что здесь творилось бы, если хвалёные Сизые болота располагались на старушке Земле. Всё гудело бы от злых «голосов» кровососущих и голодных насекомых. Глаз было бы не открыть. Только успевай отмахиваться осиновыми да еловыми вениками, предварительно наломанными в ближайшем лесочке…».
– Стойте, – шёпотом попросил Ждан, сноровисто доставая из кармана свиты пращу и округлый камень. – Замрите. А ещё лучше – присядьте…
Мальчишка плавно и осторожно лёг на живот, прополз вперёд метров пятнадцать и, вскочив на ноги, резко взмахнув правой рукой.
– Вжи-и-и! – коротко пропел камень. – Шмяк!
В высоких кустах голубики забились – в предсмертной агонии – чьи-то сильные крылья.
– Жирная. Успела вволю отъесться на осенних ягодах, – через пару минут известил Ждан, закрепляя на поясе добытую пёструю тетёрку.
По самой кромке болота они пошли строго на север. Примерно через каждые сто пятьдесят метров Борх останавливался, внимательно осматривал, опираясь на чёрное массивное копьё, сизо-бурый пейзаж, вернее, сизо-бурые молчаливые лохматые мхи, разочарованно крутил седовласой головой и размеренно шагал дальше.
– Папа, а что ты здесь высматриваешь? – не выдержав, спросил Ждан. – Ты расскажи. Может, мы с Гариком увидим – искомое – раньше тебя.
– Я, сынок, тропу ищу. Ту, которая ведёт – через Сизые болота – к скалам Волчьего нагорья, – ответил-объяснил вождь южных вятичей. – Только тропа эта не простая, а скрытная. То есть, хитрая. Может – каждый год – змеиться по другому месту. Хотя…. Возможно, что тропа-то, как раз, неподвижная. И это мхи Сизых болот постоянно перемещаются-плавают. Повинуясь то ли сезонным ветрам, то ли чему-то другому…. Вот, посмотрите, – указал рукой на невысокий кустик, внешне напоминающий разновидность обыкновенной осоки. – Эта приметная трава называется – «белоус». Видите, у неё по бокам растут длинные листья с ярко-белой сердцевиной? После первых осенних заморозков эти листья переворачиваются, и тогда их можно заметить издалека. Так вот, это и есть наш верный «проводник», который укажет безопасный путь.… Понимаете, каждое болото когда-то раньше было самым настоящим озером, которое – на протяжение многих сотен лет – медленно мелело, зарастало мхом, осокой, другой травой, постепенно превращаясь в непроходимое болото. Шли годы, болото начинало высыхать. Люди прокладывали по нему пешеходные тропы, вдоль этих троп и вырастал белоус – его семена очень клейкие, всегда прилипают к одеждам случайных путников. Потом, как правило, опять наступал многолетний дождливый период, болота вновь становились непроходимыми, а белоус по-прежнему рос (да и растёт), вдоль старых и надёжных троп. Понимаете, охламоны? Нам обязательно надо высмотреть такую «белую» тропу…
Подумав с минуту, Игорь предложил:
– Забирайся, Ждан, мне на плечи. Как говорится: – «Мне сверху видно всё. Ты так и знай…».
Вскоре мальчишка, махнув рукой, радостно заявил:
– Вижу кустики белоуса, вытянувшиеся в ровную линию! Вон, напротив кривобокой ёлки.
– Молодец, сынок! – похвалил Борх. – Это она и есть, заветная тропинка. Я по ней в прошлом году ходил. Только, вот, ёлки этой на краю болота не было. Знать, сизые мхи, действительно, перемещаются- странствуют – словно живые…
Со стороны временного славянского лагеря долетел далёкий, бесконечно-радостный трубный зов.
– Пумбо? – слезая с плеч Игоря, изумился Ждан. – Как же он нас нашёл? Неужели, по запаху?
– Похоже на то, – подтвердил Борх. – Чёрные волки, которые являются Демонами, умеют идти по следу будущей добычи, нюхая звериные тропы. Значит, и ваш розовый мамонтенок умеет. Тоже, ведь, Демон, как-никак…. Что с ним теперь делать? Как переправлять через Сизые болота? Чем кормить? Сделаем, пожалуй, так…. Вы, мальцы, ступайте к костру и общайтесь со своим мамонтёнком. Я же подойду чуть позже. Соберу на болоте кое-чего съедобного. Идите, идите…
Игорь и Ждан не прошли и половину расстояния, разделявшего круглую полянку и край Сизых болот, когда им навстречу, радостно мотая развесистыми ушами и задрав вверх куцый хвостик, выбежал розовый слонёнок.
– Хр-р-р! – с нескрываемым восторгом завопил Пумбо. – Пр-р-р!
«Да, забавное, славное и милое создание!», – чуть слышно вздохнув, признал чувствительный внутренний голос. – «Жалко, право слово, с ним будет расставаться. Грустно и слезливо…. Когда – расставаться? Тогда, когда придёт время – отбывать на родную Землю, к нашей ослепительной и безупречной Алевтине. Вот, когда…. Берегись, братец! Сейчас, похоже, тебя в очередной раз перемажут – с ног до головы – в густых и пузырчатых слоновьих слюнях…».
На круглой полянке царило смешливое оживление. Ярко пылал походный костёр, над которым были пристроены – широкий казан с кипящим варевом и толстый металлический прут с насаженными на него двумя ободранными заячьими тушками. Возле костра, активно помешивая в казане деревянной дощечкой, суетилась Голуба. Чуть в стороне, обступив – со всех сторон – младшего жреца, собрались остальные бойцы отряда.
Орех, польщенный коллективным вниманием, важно вещал:
– Начался весенний пост. К жрецу Сварога приходит молодой охотник и спрашивает: – «А во время поста – можно вступать в плотские отношения с женщиной?». «Можно. Если она, конечно, не жирная…».
– Ха-ха-ха! – радостно заржали слушатели.
– Охотник интересуется: – «А можно – при этом – ещё и хмельную бражку пить?». «Можно», – отвечает жрец. – «Только не пить, а вкушать. Причём, без видимого удовольствия, слегка морщась и – время от времени – сплёвывая в сторону. Мол, от праведного отвращения…».
– Ха-ха-ха!
Голуба, отойдя от костра, усмехнулась:
– Ага, явились, друзья-приятели. Они же – неразлучная троица…. А у нас тут весело. Жрец от души
