— Может, и напрасно, — хмыкнул Егор. — Хотя то, что он совсем не общается с другими иноземцами, — само по себе — слегка подозрительно… Голубей-то своих почтовых герцог оставляет на попечение преображенских голубятников?
— Нет, не оставляет, — Алешка задумчиво взлохматил на затылке парик. — С собой берет, в воинский поход. Да, странно это немного… А, Данилыч?
— Странно! — согласился Егор и тут же торопливо попрощался: — Бывай, благородный маркиз! Завтра встретимся уже возле саней. Мне, раз такое дело, надо срочно к доктору Жабо заскочить, поболтать немного, посоветоваться… Да, ты, Алешка, с герцогом поедешь — в одном возке.
— Избавь, Данилыч, избавь — ради бога! — взмолился Бровкин. — Фон Круи — мужик сам по себе неплохой, но духами парижскими обливается — без всякой меры. Я же задохнусь…
— Поедешь! — посуровел голосом Егор. — Так надо! Будешь внимательно присматривать за герцогом, чтобы он ненароком голубя не запустил почтового…
Для охраны царского передвижения Егор на этот раз решил привлечь — вместо двух обычных драгунских эскадронов — три сотни конных башкир и татар — из дивизии, что стояла под Долгопрудным (дополнительно — к всадникам Дикого полка, уже ушедшего к Пскову). Петр на это изменение отреагировал вяло:
— Это, охранитель, твои дела! Тем более что лошадки башкирские привычны — скакать по высоким сугробам и по снежной целине…
В сам же царский поезд-обоз вошло десять кожаных просторных возков. В первом ехали Петр и Егор, во втором — герцог фон Круи и Алешка Бровкин, в третьем — повар Антоха, две китайские собаки-нюхачи и доктор Карл Жабо, еще три — с вещами, теплой одеждой, продовольствием и разной мелочью, замыкали караван четыре возка с милосердными сестрами, всякими медицинскими штуками и причиндалами.
— А что же, Алексашка, твоя жена, прекрасная Александра Ивановна, не поехала в сей рейд военный? — чуть насмешливо поинтересовался Петр. — Уж как она тогда, почти три года назад, рвалась вместе с тобой в Азовский поход! Так рвалась, что и не остановить было… Помнишь, охранитель? А сейчас что случилось? Кончился порох в пороховницах?
Егор, широко и радостно улыбнувшись, ответил — с нотками законной гордости в голосе:
— Моя супруга, мин херц, будет не из робкого десятка, ты же сам ведаешь про это! Просто на сносях она у меня: рожать будет через два-три месяца. Так что — сам понимаешь…
— Ну-ну! Это, конечно, очень уважительная причина… Поздравляю, охранитель! — Неожиданно царь загрустил и закручинился: — Везет тебе, сукину сыну! Жена — красавица и умница, дети рождаются — один за другим… А я, как же я? Что молчишь, морда довольная, наглая? Где моя наяда ладожская? Как там ее зовут? Напомни!
— Марта Скавронская, проживает в ливонском Мариенбурге…
— Во-во, Марта… Мы же как ранее планировали с тобой? Направить в Мариенбург Яшку Брюса, чтобы он выкрал для меня эту красавицу… Планировали, охранитель?
— Планировали, государь!
— А теперь что же получается? Война началась со шведами, Брюс скурвился нежданно… Ну и что прикажешь делать? Не, ты ответь, вражина…
— Есть у меня один дельный план, мин херц! — обнадежил царя Егор. — Все сделаем в самом лучшем виде!
— Говори: как, что, когда?
— Может, повременим? Есть же такая русская верная примета: сперва доделай одно важное дело, а потом уже думай и говори о следующем. Иначе можно оба дела окончательно загубить — на корню… Вот разберемся со Шлиппенбахом, тогда уже и за твою Марту примемся! А, мин херц, подождешь немного?
— Подожду, конечно! — расстроенно махнул рукой царь. — Куда же я денусь?
До Пскова они доехали без всяких значимых приключений. Слегка перекусили с дороги, выпили немного с устатку, выслушали толковые доклады командиров полков, прибывших в Псков ранее…
Как только грязная посуда была убрана, и все задымили своими курительными трубками, герцог фон Круи тут же расстелил на столе подробную карту Ливонии и прилегающих к ней территорий, потребовал всеобщего внимания:
— Господа! Давайте не будем терять времени! Пора уже обсудить и все мелкие детали предстоящей дерзкой вылазки… Вот, смотрите внимательно! — стал небрежно тыкать в карту мундштуком своей трубки: — Вот он — город Дерпт, это — мыза Эрестфер, где расположены зимние квартиры корпуса генерала Шлиппенбаха. Мы дружными колоннами — уже под самый вечер — подходим к крохотному хутору Эйво, что расположен на противоположном берегу реки Ая, воды которой сейчас скованы прочным льдом. Ночью стоим очень тихо, не разводя костров, — фон Круи на минуту замолчал и, дрожа худым кадыком, жадно приник губами к краю высокого хрустального бокала, наполненного до самых краев венгерским темно- янтарным вином…
— Ну как? Пока все правильно излагает наш цезарец? — спросил по-русски Петр.
— Обычно излагает, мин херц. И мы так запросто могем! Если прикажешь, конечно, — кисло и недовольно поморщился Егор.
Герцог аккуратно и твердо поставил на край карты пустой бокал, тщательно обтер белоснежным носовым платком свои светлые вислые усы, откашлявшись, уверенно и непринужденно продолжил:
— Итак, господа мои, на чем я остановился? Ага, переночевали, не разжигая костров, на берегу реки… В это время солдаты — в полной ночной темноте — тихо и старательно вытаптывают в снегу: на льду реки и далее — вплоть до самой мызы Эрестфер — тридцать широких троп. Понятно для чего? Чтобы уже перед самым рассветом полевые мортиры и гаубицы — оперативно и безо всяких помех — выдвинулись на заранее запланированные позиции. Я потом на карте наставлю точек — черными чернилами…
«А герцог-то — совсем и не дурак, каким старательно прикидывается! — искренне удивился внутренний голос. — Эти заранее вытоптанные тропы — отличная мысль, заслуживающая громких аплодисментов…»
Та же самая мысль, похоже, посетила и царя: он восторженно и громко стукнул кулаком по столу и высказался от души — в адрес герцога:
— Ай да фон Круи! Ай да сукин сын!
Герцог, похоже, и без перевода отлично понял, что его хвалят, довольно покраснел и воодушевленно замахал руками, тыча сразу в несколько точек на карте:
— Идет фронтальный пушечный огонь: половина пушек стреляет картечными гранатами, другая половина — зажигательными. В лагере противника начинаются сильные пожары, шведских солдат и офицеров охватывает пошлая и сильнейшая паника… Все просто великолепно, здорово и замечательно! Теперь необходимо нанести по противнику смертельные фланговые удары — силами вашей, сэр Александэр, дикой кавалерии. Просто отлично: злые черкесы, башкиры и татары налетают на мызу, отчаянно визжат, бросают ручные гранаты! Блеск полный! Естественно, что при этом артиллерия должна резко сузить сектор обстрела, сосредоточившись сугубо на центре, чтобы случайно не зацепить свою же кавалерию…
«Дельно, ничего не скажешь!» — завистливо вздохнув, признал внутренний голос.
Петр, нервно побарабанив костяшками пальцев по дубовой столешнице, нетерпеливо спросил:
— А где же будет располагаться наш командный пункт?
— Вот на этом высоком холме! — не раздумывая ни секунды, объявил фон Круи. — Видите, государь, маленький крестик на карте, на том берегу речки Ая? Это одинокая лютеранская кирха — с многочисленными хозяйственными пристройками. Место — просто идеальное: безлюдно, покатый и высокий холм, вся мыза Эрестфер и ее окрестности — как на ладони! За полчаса до того, как пушки начнут выдвигаться — по натоптанным тропам на назначенные им позиции, — мы тронемся на холм, к этой кирхе. С собой для охраны возьмем пятьдесят конных башкир, еще два десятка — в качестве посыльных и вестовых… Да, чтобы не забыть! Все дело надо завершить часа за полтора: в самом Дерпте (Юрьеве, как этот город называете вы, русские), за крепостными стенами находятся еще порядка двух тысяч пеших солдат да полторы тысячи конных драгун. Вполне возможна вражеская погоня…
У Егора в голове неожиданно проснулось чувство опасности, тоненько и настороженно заканючило — хлипким весенним комариком: «Герцог так говорит, как будто уже сам — неоднократно — побывал на этом холме, мол: все оттуда видно — как на ладони, около кирхи есть многочисленные хозяйственные постройки…
