уголовно-процессуальными нормами соответствующего государства, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела». Очевидно, что это положение позволяет пренебречь принципом уголовного права «не дважды за одно» при открывшихся обстоятельствах, которые, как я докажу, приложимы к выдвинутому обвинению. И ввиду британского Акта о правах человека, который, как ваша честь, разумеется, знает, вступил в силу второго октября…
Возможно, леди Слейтер и не знала всех нюансов Акта, но уж точно была знакома с уловками адвокатов. Она тут же поняла, куда клонит Найджел Наффилд.
— Вы утверждаете, что процитированная вами статья — закон на территории Соединенного Королевства? — резко прервала она выступление Наффилда.
— Нет, ваша честь. Ее еще предстоит ратифицировать. Но я хотел бы привлечь внимание вашей чести к британскому Акту о правах человека: «Действия органов власти не должны нарушать какое-либо из прав, закрепленных в Европейской конвенции о защите прав и свобод человека».
Джо испугалась, что речь Наффилда скорее озадачила судей, чем произвела на них впечатление.
Наффилд, похоже решивший добить их своей широкой эрудицией, почти без паузы продолжил:
— Я должен также привлечь внимание вашей чести к разделу два упомянутого Акта: «Всякий суд или трибунал, рассматривающий вопрос, который поднят в связи с каким-либо из прав, закрепленных в Европейской конвенции о защите прав и свобод человека, должен принимать во внимание любой приговор, решение, декларацию или рекомендацию Европейского суда по правам человека…»
Леди Слейтер снова прервала его, наклонившись вперед и неодобрительно поджав тонкие губы.
— Вы сказали «европейского», мистер Наффилд? — спросила она.
— Э-э, да, ваша честь, но…
— Если не ошибаюсь, вы только что говорили нам, — или нет? — что статья четыре Европейской конвенции о правах человека, на которую вы ссылаетесь, по сути, не является законом на территории Соединенного Королевства?
— Гм, не совсем так, ваша честь, и в упомянутом Акте ясно говорится, что положения Европейской конвенции следует принимать во внимание, независимо от того, являются они или нет законом на территории Соединенного Королевства…
— Но не в моем суде, мистер Наффилд. Я председательствую в одном из английских городских судов, и до тех пор, пока меня не обяжут равняться на европейские законы, могу вас заверить, я не намерена принимать их во внимание.
«Боже, да она же ярая противница европеизации Великобритании», — подумала Джоанна. Только этого не хватало. А она, разумеется, и не могла быть другой. Вряд ли женщина, не позволившая, чтобы на ее территории появилось водохранилище, которое действительно необходимо, станет прислушиваться к требованиям Страсбурга.
Джо не видела лица Найджела Наффилда, но могла с уверенностью сказать, что он просто потерял дар речи. Таких, как Давиния Слейтер, вы не встретите в Олд-Бейли или в Королевском суде на Стрэнде. Официальный Лондон все больше и больше склоняется к Европе, как, впрочем, и должно быть. Но в Оукхэмптоне все по старинке. Вот это и оказалось непредвиденным фактором. Любая идея плоха, если ее родина — Европа. Этого Джо не учла, и, как она подозревала, Найджел Наффилд тоже. Давиния Слейтер — пережиток прошлого во всех отношениях, и Джоанна не понимала, почему такие судьи, как она, еще не перевелись. Очевидно, последние сохранились только в Оукхэмптоне.
Положение спас, хотя бы временно, секретарь суда. Он опять приблизился к судьям. И снова Джоанне удалось уловить обрывки фраз: «Возможно, следует принять во внимание», «Здесь следует быть осторожнее, чтобы не действовать противозаконно».
Глубокие морщины на лбу леди Слейтер стали еще заметнее. Однако, похоже, секретарю удалось убедить ее, что суд, в котором она председательствует, должен, по крайней мере, прислушиваться к европейскому закону. Даже если это и неприятно.
— Ладно, мистер Наффилд. Можете продолжать. Я полагаю, вы собираетесь заявить суду о наличии новых обстоятельств, достаточных, чтобы служить оправданием тем экстраординарным мерам, которые вы предлагаете?
В ответ Наффилд обратился к адвокатам О’Доннелла с просьбой, чтобы их подзащитный вышел на кафедру.
— Разумеется, — учтиво ответил Брайан Бернс, — мы все сегодня собрались здесь в интересах справедливости.
Наффилд проигнорировал его слова, так как Джимбо направился к скамье подсудимых.
— Мистер О’Доннелл, знаете ли вы, что собой представляет ДНК-анализ? — спросил он.
— Не совсем, сэр, я знаю только одно: я никогда ничего плохого этой девушке не делал.
— ДНК — это генетический код. Например, если ваша ДНК будет обнаружена в соответствующих биологических материалах, взятых от Анжелы Филлипс, это станет абсолютным доказательством, что вы, по крайней мере, имели с ней половой контакт.
Джо не совсем понимала, что делает Найджел. Очевидно, он шел по очень тонкому льду. С замиранием сердца она напомнила себе, что от Наффилда требовалось только одно, — это добиться, чтобы дело ушло в следующую инстанцию — в суд присяжных.
Как и следовало ожидать, Брайан Бернс тут же поднялся, чтобы выразить протест.
— Позволю себе напомнить уважаемому суду, что никакая попытка объявить о совпадении ДНК в разных образцах не является законной и допустимой в этом деле, так как в распоряжении экспертов нет образцов биологического материала для ДНК-анализа, взятых законным путем, — произнес он. — А таковыми могли бы считать только образцы биологического материала, специально взятые у моего подзащитного по предъявлении ему настоящего обвинения.
Леди Слейтер нахмурилась еще больше. Секретарь суда снова приблизился к кафедре судей, и началось еще одно совещание, но на этот раз говорили так тихо, что Джоанна не разобрала ни слова.
— Это и есть то самое заявленное новое доказательство, на которое вы ссылались ранее, мистер Наффилд, да? — наконец спросила председатель суда.
— Частично, ваша честь, — признал Наффилд.
— Но коллеги считают — и я с ними согласна, — что такие доказательства неприемлемы.
Наффилд расправил плечи и самым драматичным голосом — по-видимому, он полагал, что так произведет максимальное впечатление, — произнес:
— На этой стадии и в этом суде — да, ваша честь. Однако, если ваша честь примет решение передать дело в следующую судебную инстанцию, это позволит получить у ответчика приемлемые образцы для ДНК- анализа. У меня есть основания полагать, что такие образцы неумолимо свяжут его с Анжелой Филлипс. Это и есть то самое новое доказательство, на которое я ссылался.
— Но, мистер Наффилд, вы отлично знаете, что мы можем вынести приговор только на основании доказательства, которое приемлемо в этом суде.
Конечно, он знал. Но Найджел Наффилд также знал наверняка, что от него требуется.
— Действительно так, ваша честь, — пророкотал он. — Поэтому я хотел бы спросить ответчика официально, не согласится ли мистер О’Доннелл пройти ДНК-анализ добровольно — возможно, в форме анализа крови, — результаты которого впоследствии считались бы приемлемыми в любом суде. Разумеется, если мистер О’Доннелл, защищаемый моим ученым коллегой, чист перед законом, то он незамедлительно согласится, чтобы поставить в этом деле точку раз и навсегда.
Джо посчитала этот ход довольно убедительным, а манера Наффилда говорить уверенно и авторитетно внушала легкий трепет. Поистине этот человек не знал, что такое неудача.
Не успела Джоанна проникнуться нескрываемой уверенностью Наффилда, как со своего места вскочил Брайан Бернс:
— Ваша честь, мой подзащитный был бы счастлив сдать кровь на анализ, но, к сожалению, у него фобия, страх перед иглоукалыванием. Это, как ваша честь, несомненно, знает, медицинский факт, и мой подзащитный страдает упомянутой фобией с раннего детства.
Джоанна не верила своим ушам. Какая нелепость! Однако, похоже, все присутствующие в зале суда отнеслись к этому протесту совершенно серьезно. С дурным предчувствием Джоанна вспомнила дело одного
