шагайте на пост.
Разводящий взял конец телефонного провода, чтобы не заблудиться, и шагнул в снежную круговерть. Я пошел за ним.
Вчера не привезли ужин: заплуталась машина. И сегодня она не пришла. К вечеру капитан Тарусов на тракторе С-100 притащил автобус. Нас сменил Федор Кобзарь с ребятами.
— Как служба? — спросил меня Кузьма Родионов.
— По уставу. А что?
— У них тоже, брат, по уставу, — кивнул сверхсрочник на соседей. — И никакой буран им не помеха. Был я у них. До чего же здорово работают операторы! Когда офицер захватил цель и передал ее на сопровождение солдату, тот радостно крикнул: «Есть цель!»
Включили имитатор помех. В первый момент молодой оператор от неожиданности растерялся, однако тут же взял себя в руки и приник к индикатору. И знаешь что, Володя? Мне показалось, он был готов руками смахнуть помехи с экрана, чтобы они не заслоняли цель.
— Кроме рук тут еще и мозги нужны, — буркнул в, отогревая замерзшие пальцы.
— Да это понятно, — согласился сверхсрочник. — Но ведь как развито чувство ответственности у человека! С каким напряженным вниманием следил он за единственным нужным ему импульсом!
Родионов сел на своего любимого конька. Закончил тем, что опять — в который раз! — спросил меня, не нужна ли какая помощь в подготовке на оператора.
Не утихает, свирепствует буран. Зубрим наставление по стрельбам. И вдруг посыльный:
— Кузнецов, в штабную палатку.
Там собралось дивизионное начальство, капитан Агзамов и какой-то степняк — раскосый мужичонка в меховом треухе.
— Дохтура у нас нет, а баба кричит, как верблюдица, и за живот хватается, — рассказывал гость.
— Беременная, что ли? — спросил Агзамов.
— Вот-вот… Приспичило ей рожать в буран…
Степняк мял в руках треух и с надеждой переводил взгляд с одного офицера на другого: пошлют ли дохтура к его бабе?
К роженице отправился дивизионный врач Агзамов. Я в акушерстве ничего не понимал и был у него вроде адъютанта: мало ли что может случиться в такую непогодь. Нам дали вездеход. Он проламывал снежные заносы, а следом рысил на выносливой степной лошади аульчанин.
— Нельзя ли побыстрей? — то и дело опрашивал шофера капитан. — Боюсь, не опоздаем ли. Новый человек рождается на свет, а мы тащимся еле-еле…
И водитель гнал вездеход все быстрее и быстрее.
Я думал, что вокруг полигона на пушечный выстрел нет ни одного жилья, но мы уже через два часа остановились во дворе, обнесенном высокими глинобитными стенами. Вместе с хозяином вошли в дом, глядевший двумя пустыми окнами во двор.
В первой комнате ползали, шлепая друг друга по голым задам, круглолицые ребятишки — один меньше другого. Здесь же, на высоком деревянном сундуке, лежали лепешки и сладости. Под вытяжной трубой потрескивал веселый костерок.
— Не холодно ли? — спросил Агзамов хозяина, кивнув на незастекленное окно.
— Э, пускай мала-мала закаляются, — махнул он рукой. — Баба там, иди.
Доктор шагнул в другую комнату. Через некоторое время он крикнул:
— Грей ведро воды, Кузнецов!
Хозяин гремел посудой, рылся в большом сундуке, окованном железом. Наверно, искал чистые полотенца и простыни. Из соседней комнаты доносились то глухие стенания, то болезненные вскрики.
Когда нагрелась вода, капитан долго мыл руки с мылом, потом заставил сделать то же самое хозяина дома. Они ушли к роженице, а я остался с малышами, обступившими мой карабин. От этой любопытной диковинки их оторвал резкий вскрик матери. Ребятня переполошилась, тревожно засверкали узкие глазенки.
— Ничего, ничего, — успокаивал я их. — Доктор вылечит маму, и ей будет хорошо.
За дверью послышалось звонкое «уа», веселый смех отца и голос врача: «Джигит! Хоть сейчас на коня».
— Теперь у вас будет новый братишка, — сказал я своим маленьким друзьям. — Сейчас дядя покажет его.
Дверь открылась. Капитан держал в руках орущего во все горло младенца, тихонько пошлепывал его и, улыбаясь, приговаривал:
— Ну здравствуй, человек! Здравствуй!
К вечеру непогода угомонилась, и мы двинулись в обратный путь. Капитан чему-то улыбался. Видимо, радовался за восьмого наследника степняка.
Половина батареи вышла расчищать позицию от снега, а вторая отправилась спасать колхозную отару на отгонном пастбище. Я тоже попал в эту экспедицию.
Кое-где дорогу пробивали бульдозером. Часа через три добрались до летних кошар. Две из них были пустыми — овцы не вернулись во время бурана. Чабан повел нас к дальнему выпасу. Шли, проваливаясь в снег по пояс. Где уж тут пробиться отаре, если человек плавает в белом половодье!
Впереди показались два почти сросшихся кургана. Между ними над седловиной шел пар. Овцы! Мы кинулись бегом. Напирая друг на друга, овцы пытались вырваться из снежного окружения. Давка, толкотня, призывное блеяние. Тонкие морды с большими грустными глазами вызывали жалость.
Батарейцы взялись за лопаты, освобождая голодных, иззябших животных из белого плена. Снег отбрасывали на пологие бока курганов.
— Мертвый ягненок…
— Задохнулся…
— Замерз, — роняли солдаты невеселые слова.
Вслед за бульдозером подъехала машина. Мы на руках выносили обессилевших овец. Многие из них кашляли, как простуженные люди. Они покорно принимали нашу помощь.
Чабан стоял над погибшими ягнятами и плакал…
Яркое солнце растопило снега, и влажная земля парит, дышит могучей грудью. Люди приводят в порядок машины, ракеты, оборудование.
После обеда — подготовка к собеседованию с инструкторами. Я сижу и мысленно повторяю: «Основу постоянной боевой готовности ракетчиков составляют: отличная специальная подготовка, высокая техническая надежность всего ракетного комплекса, безупречная исполнительность, глубокая идейная убежденность воина…»
— Что шепчешь? «Отличная… высокая… безупречная и глубокая», да? — улыбается Новиков. — Все правильно. А я вот речушку тут неподалеку присмотрел. Неводок достал. Завтра ушицы отведаем за милую душу!
Нынешней ночью неожиданно взвыла сирена. Учебная? Боевая? Срываемся с кроватей и несемся на огневую позицию. На бегу капитан Тарусов кричит:
— Рядовой Кузнецов, за мной!
Почему за ним? Мне надо к своей машине. Но приказ есть приказ. Бегу за командиром батареи. Кроме капитана в темноте различаю только высокую фигуру Родионова. Может, мне просто хотят показать, как будут работать оператор, офицер наведения и стреляющий? Ведь это тоже морально-психологическая подготовка.
Уже урчат дизеля Николая Акимушкина. И когда успел?! По небу шарит мощный радиолуч. Перед экраном за офицера наведения лейтенант Семиванов. На индикаторе, как в зеркале, мельтешат сотни помех. Отстроятся ли от них наши радиобоги?
