станцию… Десятки раз это проверено на Земле… Придаю голосу уверенность и отвечаю:
— Не подведут. — И, минуту помолчав, повторяю: — Не подведут!
— Ну дай бог, голуба, дай бог…
Георгий Николаевич бросает на землю недокуренную сигарету, наступает на нее и, видимо, пытаясь отвлечься от своих мыслей, говорит:
— Не замерз? Пойдем походим…
Молча ходим, невзирая на стужу и ветер. Ходим до объявления получасовой готовности. Главный конструктор и просто конструктор. Ходим с одной и той же мыслью: «Сядет или не сядет?»
Георгий Николаевич идет в бункер, мне нужно уезжать со старта, время истекло».
31 января 1966 года автоматическая станция «Луна-9» покидает Землю, делает прощальный виток вокруг нее и уходит к Луне.
3 февраля 1966 года «Луна-9» впервые в мире совершает мягкую посадку на поверхность Луны.
Волнение Бабакина должно быть понято правильно — с этой станции началась космическая летопись КБ, в котором он работал; «Луна-9» — первая автоматическая межпланетная станция, изготовленная и отработанная в нем.
Какие же события предшествовали этому?
Так уж случилось, что ОКБ, возглавляемое Сергеем Павловичем Королевым, создавшее первый в мире искусственный спутник Земли, первые в мире автоматические станции для полетов к Луне, Венере и Марсу, первый в мире пилотируемый космический корабль «Восток», другие космические аппараты, каждый из которых стал «первым», в середине шестидесятых годов оказалось неимоверно перегруженным. Не менее перегруженным оказался и сам главный конструктор.
Как бы подтверждая это, один из руководителей проектного отдела ОКБ Королева тех лет вспоминает:
«Сергей Павлович любил уделять внимание всем изделиям лично, считал, что он должен быть в курсе всего. Но к этому времени работы приняли такой широкий размах, что ему физически становилось все труднее и труднее…»
Коснувшись вопроса о подключении Бабакина к космической тематике, один из ближайших сотрудников Королева тех лет член-корреспондент Академии наук СССР Б. Раушенбах раскрыл, как мне кажется, еще одну не очень известную черту характера Сергея Павловича. Он сказал:
«Сергей Павлович был человеком необычайно широким… — и, развивая эту мысль, добавил: — Он, если можно так сказать, раздаривал свои направления. Можно назвать несколько видных конструкторов, рожденных им. Георгий Николаевич входил в их число. Сергей Павлович всегда относился к этим людям на редкость доброжелательно. Отдав им тему, никогда больше, ни при. каких обстоятельствах не говорил о своей причастности к этому, даже при больших последующих успехах. Наоборот, он всегда повторял «они, они» и продолжал ненавязчиво помогать им, иногда даже издали… Он был широкой натурой и даже приписывал этим людям, а таких примеров немало, то, что сделал на самом деле сам».
Предложение Королева о передаче всего «дальнего космоса», включая Луну, КБ, в котором много лет работал Бабакин, поддержанное практически безоговорочно на «всех уровнях», тоже, очевидно, говорит об этом. Конечно, только личных симпатий для такого ответственного предложения недостаточно. К счастью, оно подкреплялось одним немаловажным обстоятельством. Дело в том, что авторитет КБ был уже очень высок. Он определялся многолетней огромной отдачей, работами, которые были выполнены на достаточно высоком уровне — на уровне научных достижений и технических возможностей того времени.
Более того, в ряде случаев разработки КБ просто опережали время, и только это иногда препятствовало их широкому внедрению. Еще, наверное, не настало время конкретизировать эти работы, они развиваются и совершенствуются. Но об одном можно сказать: ценность работ состоит не только в том, что результаты их показали пути, по которым нужно двигаться сегодня, но и в том, что при их выполнении был создан, а это не менее важный итог, коллектив, отличавшийся исключительной перспективностью мышления, жаждой нового, коллектив творческий, дерзающий, дружный коллектив, а это подтверждено неоднократно, в том числе и его «космическим» периодом, коллектив, для которого практически не существовало непосильных задач.
Предлагая передать «дальний космос» Бабакину, Сергей Павлович, ученый и организатор, теоретик и практик, принял во внимание не только достоинства будущего главного конструктора, но и, конечно же, возможности его КБ. Именно в благоприятном их сочетании Королев предвидел главные слагаемые будущих успехов — еще один пример его прозорливости, которая, кстати сказать, никогда его не подводила.
Как-то на вопрос, почему бы не сделать КБ Бабакина филиалом его, Королева, ОКБ, он ответил коротко, но категорично:
— Филиал — это в общем-то подневольная организация, в известной мере лишенная самостоятельности и, как следствие этого, ответственности. Нет. Я против.
К вопросу о филиале больше не возвращались, хотя один раз он сам вспомнил о нем.
Это произошло в день первого официального приезда Королева в КБ Бабакина, когда он в сопровождении группы своих сотрудников прибыл с рулонами компоновок лунных и венерианских станций. Со свойственной ему простотой изложения он рассказал о трудностях столбовых задач освоения «дальнего космоса» (предстоящих посадках на Луну, Венеру, Марс), которые должны стать отправными точками для последующих исследований, продемонстрировал на привезенных чертежах возможные варианты станций, посетовал на то, что пока еще «по Луне» не все получается, как должно быть в его представлении. И заключил свое выступление примерно так:
— Вы получаете самостоятельную работу, я передаю вам всю документацию и не оставлю себе даже контрольный экземпляр калек. Я верю вам и поручился за вас. Работа эта по-настоящему интересная и творческая. Но если будете трудиться плохо (он хотел, чтобы всем предельно стало ясно его кредо. —
Не окончив фразу, он повернулся к Бабакину, сидевшему от него справа, и сказал как можно мягче, что не очень-то вязалось с предыдущей фразой:
— Георгий Николаевич, надо все внимательно посмотреть, что нужно подправить — подправьте, наши предложения мы на днях перешлем вам. В общем, доводите сами…
И, заканчивая разговор, доброжелательно добавил:
— Действуйте. Если нужно будет, конечно, поможем.
— Все будет в порядке, Сергей Павлович, — может быть, даже несколько быстрее, чем требовалось в такой ответственный момент, ответил Бабакин.
Начался «космический» этап в жизни КБ.
Георгий Николаевич ответил за всех, уверенно и недвусмысленно, и именно этим он сразу попал в точку; Королеву всегда нравились люди, принимающие решения без оговорок и просьб о каких-то льготах, благах, помощи, уступок не для себя, конечно, а, как говорится, для коллектива.
Услышав краткий уверенный ответ Бабакина на поставленный вопрос, Сергей Павлович воспринял его с явным удовольствием, хотя, может быть, в глубине души чуть-чуть был удивлен быстротой его и категоричностью. Откуда ему было знать, что жизнь уже не однажды ставила перед Бабакиным пусть не такие, конечно, сложные задачи, но задачи, тоже требующие инженерного мужества, задачи, за решение которых, как вы помните, «никто более благоразумный не взялся бы».
В характере Бабакина была еще одна черта, которая очень помогла ему не только быстро освоиться с новой тематикой, но и всегда помогала ему в труднейших ситуациях. Речь идет об отношении к смежникам. Вопрос сложный для любой сферы производственной деятельности, не только космической. При современной широкой кооперации труда, когда головное предприятие имеет связь с десятками, а иногда и сотнями контрагентов-поставщиков, отношения со смежниками — краеугольный камень выполнения плановых заданий. От того, как эти взаимоотношения налажены в чисто человеческом плане, зависит многое. И даже самое распрекрасное, идеальное планирование, как мне кажется, которое далеко не всегда может спрогнозировать экстремальные ситуации, обычно возникающие там, где создается нечто новое, качественно превосходящее все, что было прежде, вряд ли будет способно разрешить возникающие проблемы. Особенно если много смежников из «чужих» ведомств. Здесь нужен такт и авторитет Главного, здесь нужно единство понимания конечной цели и чувства личной ответственности.
Но, кроме всего этого, еще необходимо найти в себе силы не сделать самый легкий, но самый
