А где-то ближе к маю приехали Нафигулины. И не как всегда Зоя со Златою ногой распахнули к Фаине дверь за молоком. Свои же, без стеснения. Бывшие суды забыты, а молоко-то – молочное.
Нет. На этот раз украдкою. И так тихо. Тетя Фая только к вечеру и расслышала – топочут через стенку.
Заснула еле-едва, все думала, что да зачем?.. Не представляла. Все вздыхала тяжело во сне на левом боку; видно, прижала сердце, и сон такой нехороший приснился – война какая-то со взрывами и ошметками.
В сны – не верь, это черт человека смущает, неправда все. Проснулась в испарине и грусти Фаина Александровна, а вспомнила мамины слова и решила не верить, напилась заварки и снова на бочок и спать.
А утром дела – корову пасти. Закрыла дверь и калитку на замок. Корова смотрела по сторонам без обычной милости с благодатью, животная, а все знает, понимает и даже посоветовать может, как жить. Да-а. Только разобрать, что на этот раз думает Малышка, тете Фае не удалось.
– Боюсь, – объяснила Фаина корове.
– Му-у-у, – поддержала корова, и пошли они обе по улице, невеселые. Тетя Фая со складным стульчиком, а Малышка налегке.
А вечером, отдохнув, переделав все дела, вышла тетя Фая под окнами разгрести прошлогоднюю траву над пионами прямо напротив Зоиного огорода. Никого не было видно, только костер из мусора пыхтел синим огнем на их стороне.
Пока под окнами обихаживала и не видела, как Зоя подошла прямо к самому забору.
– Пойдем к маме на кладбище сходим! – лиса-лисой пропела через забор Зоя. – Ну, как ты, сестричка?
– А ты как? – повязала потуже косынку тетя Фаина. У Зои лицо как сыр, не поймешь, о чем думает.
– Хорошее местечко, – кивнула на лужок перед домом Зоя. – Ля-ля-ля-ля.
И пошла к своей терраске.
– А на могилу когда? – крикнула вслед Фаина. И правда, подумала, надо съездить, убраться, у Зои машина, до кладбища-то не близко.
Ой, вдруг вспомнила тринадцатое апреля, и как все было, ой!.. Лиса! Хоть бы, да как же?.. Нельзя мне теперь с ними ехать, что от них ждать? Раз такое творят... Издеваются.
– Здравствуй Фая, – высунулся из-за угла дома Валентин и снова спрятал голову, не дожидаясь, пока ошалевшая тетя Фая ответит.
– Здравствуй, – а говорить-то было некому. Ни Зои, ни Валентина, никого. Один потухший костер дымит.
– Это что же? Как будто и не было ничего? – уже вечером спросила Фая у Маруси. – Слышишь? Как молотками по стенке колотят?
– Показывают себя хозяевами, – вздрагивая после каждого удара молотка через стенку, кивнула Маруся. – Ой, не нравится мне их поведение... Не к добру.
– Может, не хотят ругаться? – предположила Фаина.
– Ругаться – нет. Не хотят. Они бы подрались с удовольствием.
– Да кончи ты!
– Да? Они тебя запутывают, за человека не считают.
– Почему? – не поверила тетя Фая.
– Потому. Вот влез Валентин в дом к тебе, зачем-то взял деньги, а теперь здоровается и молотком стучит, как будто все хорошо и он ничего плохого не делал. А ты, дура, идешь у них на поводу.
– А что мне делать? – подумав, спросила Фаина.
– Надо было ответить не «здравствуй»...
– А как?
– Здравствуй, вор! – расцвела улыбкой Маруся, знавшая, как надо скандалить с умом. – А Зойке сказала бы, что с воровками на кладбище к матери не ездишь. Распустила ты их, а они и рады, – убежденно сказала Маруся. – Если не приструнишь, то станет много хуже.
– А я не хочу ругаться, – твердо сказала тетя Фая.
– И не надо, – разрешила Маруся. – Но если тебе лезут в карман, Фай, ты хотя бы посопротивляйся.
– Я подумаю, – согласилась тетя Фая.
А на следующий день Фаину снова окликнули и позвали.
Пальцы длинные, как на руках, высовывались из Зоиных босоножек. Фаина еще в детстве удивлялась такой анатомической подробности ног сестры.
– Ты знаешь что, Фай! – начала Зоя. – Здравствуй, забыла сказать...
– Здравствуй, – придерживая корову, чтобы далеко не ушла, подняла глаза на сестру Фаина.
Зоя в шестьдесят шесть лет выглядела очень даже ничего. Имела зубной протез, рыжий парик из натуральных волос и длинные платья, в обдергайках Зоя не ходила.
– Вот я про что хотела тебе сказать, – начала снова Зоя, натыкаясь на прозрачный Фаин взгляд. – Про корову.
– Ну, што? – кивнула Фаина, глядя, как корова поедает заросли бересклета через дорогу.
– А почему ты коровой одна пользуешься? А? Ведь нам с Юрой по трети коровы положено! – быстро залпом выкрикнула Зоя и уже потише добавила: – Хватит, постыдись! Жадная! Заграбастала всю! А корову зарежь и мяса нам принеси!
– К чему ты это? Разве ты голодная? – перестала дышать тетя Фая.
– А к тому! Голодная, представь! Валентин свое взял, – ворочая глазами с коровы на Фаину, твердо сказала Зоя.
– Што свое?
– А деньги! За телку! Что ты продала! – отрубила Зоя. – Деньги!
– Это как же? – не поняла Фаина.
– А так!
– А при чем тут?..
– Притом! Я тебя засужу! Еще узнаешь, погоди.
Дела...
Тетя Фая посмотрела на белый свет и удивилась.
Дедушками не рождаются
Дед Сережа Фазанов, когда был молодой, играл на трубе в Соборском ресторане «Три свечи» и дул в тромбон на всех похоронах. И так всю жизнь, пока не устарел и не потерял товарный вид вечного молодца и не перешел на почетную должность сторожа при местном безалкогольном кооперативе, в котором из осетинского спирта мешали все-все-все – и ром, и портвейн, и бренди.
Ухаживал за Фаиной дед Сережа залихватски – встречал-провожал, ходил враскачку, как моряк, когда шла Фаина с выпаса, и как-то раза три-четыре дул в свою трубу под окном любимой женщины «Кондора», который все летал над Андами.
– Какого себе Пудельмана нашла, – Валентин скабрезно улыбался на идущих по дороге корову и Фаину, за которыми с баяном шел дед Сережа и не пел, правда, но пытался. – Зоя, дорогая, меня сейчас вырвет.
– И меня, мам, – голосом избалованной девочки жаловалась от второго окна Злата.
– А мы пойдем за терраску блеванем, – дружно сообщали внучата Темочка и Аленка.
Зоя кусала губы и молчала. Ни слова.
Старость надо уважать
Много ли вы знаете добрых старичков и сердечных старушек? Несть им числа.
Старость надо уважать. Никто ее не избежит, если, конечно, не помрет сразу после получения первой пенсии, опившись красного вина. Торопливые люди были всегда. Не подражайте им, идите своей магистралью.
Как хорошо спать до часу, сразу обедать и сидеть у окна за бегониями, наблюдая интересные события
