— А Пифагор вообще был педик! Он сам сказал, что Платон ему друг.
— Пифагор?!
— А ты не знал? Да они вообще все педики были. И на голову трехнутые. Один в бочке спал, другой голышом по городу бегал…
— В бочке спал Диоген, но он был философ, а не математик…
— А, ну конечно! Если кто-то в бочку полез, то уже и не математик! Зачем нам лишний позор? Знаем, знаем, проходили. А вот ты объясни мне, почему всякие педики, которые жили три тыщи лет назад и бегали без штанов, должны быть для меня авторитетом? С какой стати я должен принимать их точку зрения?
— Ладно, оставь…
— Да нет, ты послушай! Я тебя, в конце концов, тоже слушал. Вот эти ваши вычисления, подсчеты… Считать вы все умеете! А спроси у вас что-нибудь по существу, тут же сразу: «Это частное, это переменная, а это два неизвестных». А ты мне в о-о-о-общем скажи, без частностей! И без всяких там неизвестных, непознанных, экзистенциальных… Меня от этого тошнит, понимаешь?
— Понимаю.
— Ну вот объясни мне, почему дважды два всегда четыре? Кто это придумал? И почему я обязан принимать это как данность и не имею права сомневаться?
— Да сомневайся сколько хочешь…
— Нет, ты мне объясни! Только без этих ваших штучек, а нормально, по-человечески, чтобы понятно было.
— Дважды два равно четырем, потому что два раза по два будет четыре.
— Масло масляное. Что ты мне нового сказал?
— Дважды два — это два, умноженное на два. Возьми два и два и сложи их…
— Так сложить или умножить?
— Это одно и то же…
— Оба-на! Выходит, если я сложу и умножу семь и восемь, тоже получится одно и то же?
— Нет.
— А почему?
— Потому что семь плюс восемь не равняется…
— А если я девять умножу на два, получится четыре?
— Нет.
— А почему? Два умножал — получилось, а с девяткой вдруг облом?
— Да. Дважды девять — восемнадцать.
— А дважды семь?
— Четырнадцать.
— А дважды пять?
— Десять.
— То есть четыре получается только в одном частном случае?
— Именно так.
— А теперь подумай сам. Ты говоришь, что существуют некие жесткие законы и правила умножения. О каких законах тут вообще может идти речь, если в каждом конкретном случае получается другой результат?!
— Это не совсем так. Иногда результат может совпадать. Например, дважды шесть равняется двенадцати. И четырежды три — тоже…
— Еще хуже! Два, шесть, три, четыре — вообще ничего общего! Ты сам видишь, что результат никак не зависит от исходных данных. Принимается одно и то же решение в двух кардинально различных ситуациях! И это при том, что одна и та же двойка, которую мы берем постоянно и ни на что не меняем, со всеми числами всегда дает разный ответ. Где, спрашивается, логика?
— Но это же, как раз, логично!
— Для тебя — может быть. Вы, математики, всегда верите во всякую запредельную хрень. А меня эти ваши выкладки не убеждают. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что я знаю, зачем нужна на самом деле ваша математика. Она ведь вся к чему сводится? «У Кати в кармане одно яблоко, а у Миши пять. Сколько яблок должен отдать Миша Кате, чтобы яблок у них стало поровну?» И знаешь, что я тебе скажу? Миша никому ничего не должен отдавать! У Кати одно яблоко есть — и хватит. Мало ей? Пусть идет вкалывать и сама себе честно заработает хоть на яблоки, хоть на груши, хоть на ананасы в шампанском. А если кто-то хочет не работать, а только задачки решать — пусть сидит со своим одним яблоком и не выпендривается!
Смерть: Я за тобой.
Человек: Извините, нет. За мной просили не занимать.
чаепитие демиургов
Вначале сотворил Мазукта небо и землю. И земля была пуста и безвидна, а небо и того хуже. И не увидел ничего Мазукта, потому что было темно. И сказал Мазукта: «Да будет свет!» И стал свет. И сказал Мазукта: «Ой, нет, лучше не надо света». И не стало света. И сказал Мазукта, что это хорошо.
В день второй разделял Мазукта твердь и воды. Но они не разделились, а только еще больше перемешались, и стали болота. И возился с ними Мазукта до самого вечера. А вечером решил Мазукта, что и так хорошо.
В день третий сказал Мазукта: «Пусть земля породит всякую растительность», и хрен земля породила. И редьку, и всякую траву, и деревья, и плод виноградной лозы, и опиумный мак, и коноплю. И опробовал Мазукта мак и коноплю, и сказал «хор-ро-шооо!»
А в день четвертый Мазукте было плохо.
А в день пятый увидел Мазукта творения рук своих, что создал в день четвертый — и стало ему еще хуже.
В день шестой сказал Мазукта: «Сотворю расу Фрындл». И сотворил. И были Фрындл фиолетовые, бесполые и четырехрукие. И увидел Мазукта, что это не есть хорошо. И сказали Фрындл: «Нехорошо Фрындл быть бесполыми, сотвори нас парами!» И сказал Мазукта: «Ну хорошо, хорошо…» И стали Фрындл гермафродитами.
А в день седьмой сказал Мазукта, что не будет больше ничего творить. И сказали Фрындл, что это
