Она живёт — и ждёт. Живёт — и надеется. Она умирает последней — и всё никак не умрёт.
Ей нельзя умирать — потому что после неё придёт Ненависть. Надежда должна держаться до последнего.
— Ты, Моська, пойми меня правильно, — говорил Лев, разливая по новой. — Я конкретно против тебя ничего не имею. Я тебя даже уважаю. Но вообще собак не терплю.
— Почему?
— Да так… на гиен слишком похожи. Ты пей, пей.
Лев и Собачка чокнулись мисками и стали лакать.
— Погоди, я не понимаю, — сказала Собачка, облизав нос. — Гиены, они же далеко, они в Африке. А собаки…
— Гиены — они везде! — авторитетно заявил Лев. — Посмотри вон туда. Видишь?
— Вижу. Жираф.
— Это не жираф. Он только притворяется жирафом. А на самом деле — гиена! Вон, вся шкура в пятнах. А слон, думаешь, кто?
— Да ну, брось! Слон — это…
— Гиена! И ты тоже гиена.
Собачка обиделась.
— Скажешь тоже! Какая я тебе гиена?
— Да ты не переживай, — вздохнул Лев. — Вы, собаки, все гиены. Но ты — нормальная гиена, своя. Я тебя уважаю. А ты меня? — Лев грозно глянул на Собачку.
— А куда я денусь? Уважаю, конечно, — сказала Собачка и на всякий случай отодвинулась от Льва.
— Выпьем за это! — подытожил Лев и снова припал к миске. Собачка деликатно пригубила из своей и задумалась.
— А чем тебе гиены насолили?
— Они мерзкие! — скривился Лев. — Представь себе — бежишь ты по саванне, преследуешь антилопу.
— Я?!
— Нет, я! Бегу я, помнится, по саване, преследую антилопу. Догоняю, сваливаю на землю ударом лапы…
— Как ты можешь это помнить? — усомнилась Собачка. — Ты же никогда в Африке не был?
— Что ты понимаешь! — горько усмехнулся Лев. — Во мне говорит память предков.
— А-а-а… ну тогда ладно.
— И тут, — Лев насупился и всхлипнул. — Эти твари… Мерзкие вонючки… и сожрали добычу! Мою добычу, понимаешь!? — он ударил себя лапой в грудь и скорчил кислую рожу. — Нет, не терплю.
— Лёва, это было давно, — попробовала утешить Льва Собачка.
— А мне плевать, что давно! Во мне говорит память предков!
— Выпьем за предков, — быстро предложила Собачка.
Лев задумался и кивнул.
— Выпьем.
Они наклонились и снова отпили из мисок.
— Тебе еще налить?
— Наливай. Только капельку.
Лев разлил по новой. Собачка понюхала свою миску и скривилась.
— Где ты только берешь эту гадость?
— У сторожа, — ответил Лев.
— А сторож где берет?
— Не знаю, — признался Лев. — Но на вкус это натуральная ослиная моча, так что у меня есть некоторые подозрения.
Он склонился над своей миской, но пить не стал, а только вздохнул задумчиво.
— До чего мы, Львы, докатились! Пьем ослиную мочу. А ведь были царями зверей! Ведь были, а?
— Ну, в этой клетке ты и теперь царь, — заметила Собачка.
— Царь… — невесело усмехнулся Лев. — Цари не едят коровьи мослы и овсяную кашу! А чем меня тут кормят? Да не отвечай, и так тошно. Сижу за решеткой, в темнице сырой, — запел он, — вскормленный в неволе орел молодой… Орел, между прочим, тоже царь. А кормят его дохлыми мышами. А, каково? А вокруг ходят посетители с собаками… Ты понюхай, чем от них пахнет! Печенкой! И этим, как его, корм для собак… Все название забываю. Понимаешь, им — печенка, а мне — коровий мосол! Ненавижу собак.
— Лёва, Лёва! Не надо!
— Не-на-ви-жу! — с пьяной уверенностью повторил Лев. — Кругом, куда ни глянешь — одни шавки! А тебя как зовут?
— Моська.
— Вот видишь, и ты моська. Я же говорю, одни собаки кругом. Сиречь гиены. Гепард — и тот собака собакой, хотя тоже под кошку косит… родственничек. Шакал — собака, Волк — собака, и ты вон… Ты вообще кто такой?
— Я? Мой дедушка был волкодав.
— Брось дедушку, ты сам кто? Гиена, а?
— Я не гиена! А мой дедушка, он знаешь какой волкодав был! Его все волки…
— Чихал я на твоего дедушку!
— Да мой дедушка…
— … пошёл на шапку, — безжалостно закончил Лев.
У Собачки задрожал нос.
— Зря ты это, Лёва. Зря. Время было такое.
— Знаю, Моська, знаю, — печально вздохнул Лев и обнял Собачку так, что у нее глаза вылезли из орбит. — Мою бабушку тоже отдали на поругание таксидермистам, а я что? Я ничего. А что я?
— Выпьем за бабушку? — предложила Собачка.
— За мою бабушку и за твоего дедушку, — провозгласил Лев. — И за межвидовую дружбу!
Некоторое время они молча лакали.
— Вот ты, Моська, небось, дай тебе волю, тоже бы кошек гонял, а? — прищурился Лев. — Нет, ты признайся!
— Да кто ж мне ее даст, эту волю… — сказала Собачка и тоскливо покосилась на замок решетки.
Лев оскалился и сплюнул.
— Съесть бы тебя, собаку такую. Но нельзя. А то ведь и поговорить по душам не с кем будет.
Лев скрестил лапы, положил на них тяжелую голову. Его усы уныло обвисли.
— В одной ведь клетке живем. Приходится мириться.
Город горел.
К небу взлетали снопы искр, рушились крыши, корчились от жара древние фрески.
Жители бродили по улицам, обмахивались веерами и говорили: «Ах, какая жаркая в этом году осень!»
На центральной площади радостно пожимали друг другу руки трое горожан:
— Как удачно, что я застраховал свой дом! Это просто подарок небес, что он сгорел!
— А я вложил свои деньги в строительный лес, он должен скоро прибыть. На него теперь будет большой спрос.
— Поздравляю Вас. Я тоже выгодно разместил капитал, накупил овса и пшеницы. Мне за них уже предлагали тройную цену, а что будет завтра?
— О да, бизнес теперь расцветет.
На редких паникеров, бегущих с мешками к лодочной пристани, горожане смотрели с презрением: «Нет, это не патриоты!»
