— Три, и ни на один больше!
— Шесть.
— Ну ладно, четыре.
— Пять.
— Я сказала, четыре!
— Пять, принцесса, и это последняя… — споткнувшись о ледяной взгляд принцессы, свинопас поперхнулся языком и замолк.
— Ладно, четыре, — наконец вздохнул он.
— Давай сапоги.
Свинопас вручил принцессе сверток, она надорвала бумагу и придирчиво рассмотрела красный сафьян и золотые пуговки.
— Угу. Пойдет. Ладно, я готова.
— Один момент!
Свинопас подбежал к своей хижине и вывел оттуда вереницу из трех чудовищ, горбатого карлика и маленького лягушонка.
— Становитесь в очередь, — распорядился он, подталкивая чудищ и карлика к принцессе. — А ты, приятель, извини. В другой раз.
Лягушонок разочарованно квакнул и ускакал обратно в хижину.
— Карлики — по двойному тарифу! — капризно выпятила губу принцесса.
— Хорошо, — вздохнул свинопас. — Запишите на мой счет, в кредит. Один поцелуй я буду должен.
Человек открыл затуманенные наркозом глаза и потряс головой. Над ним нависала величественная фигура в белом и радостно улыбалась.
— Ну как? — спросил человек.
— Поздравляю! У Вас мальчик!
— Как — мальчик?! — возопил человек, голос его сорвался. — Опять?!
— Да, вот как-то так…
— Но я же нормальной ориентации, зачем мне мальчики?
— Так уж вышло, — пожала плечами фигура. — Наследственность.
— Но я же хотел девочку! Женщину!
— Ну посуди сам, — ласково произнесла фигура, — в кого ему быть женщиной? Ты женщина?
— Нет.
— А среди твоих предков женщины были?
— Эээ… н-нет.
— Ну вот видишь.
Человек понурился.
— Что же мне теперь делать?
— Ничего, — обнадежила его фигура, — будем экспериментировать дальше.
— Ага, пока у меня ни одного ребра не останется, — проворчал человек и потер ноющий бок.
— Не сметь паниковать! — нахмурилась фигура и наставительно подняла палец. — Кончатся ребра — возьмемся за позвоночник!
По вечерам, когда на берегу зажигается костер, приходит ветер. Его все ждут и боятся спугнуть.
— Шшшш, — предупреждают волны.
— Шшшш, — шепчут тростники.
— Шшшш, — тихо соглашается песчаная дюна — хотя ей-то уж точно никто замечаний не делал. Тише песчаной дюны и так никого на свете нет.
А потом ветер приходит и начинает рассказывать обо всём, что видел за день. Он ведь самый лучший в мире рассказчик — всё видит, всё слышит, везде бывает. А самому лучшему рассказчику и слушатели нужны самые лучшие: море, дюны, тростники. Никто не умеет слушать так, как они!
— Шшшш, — рассказывает ветер, а волны ахают удивленно:
— Шшшш?
— Шшшш, — качают головами тростники.
— Шшшш, — едва слышно повторяет про себя песчаная дюна. Она всё запоминает. Легкомысленный ветер завтра всё забудет, мечтательное море перепутает, тростники пойдут на прокорм вечно голодному костру, и только песок сохранит рассказ навечно.
А ветер входит во вкус, мечется по берегу, жестикулирует, подбрасывает в воздух всякий мусор:
— Шшшш!
— Шшшш! — впечатлительное море начинает волноваться, по волнам пробегает дрожь ряби.
— Шшшш! — присвистывают удивленные тростники.
— Шшшш, — эхом отзывается дальний лес.
— Шшшш… — сопит носом спящий у костра человек и чему-то улыбается. Спящие люди — тоже замечательные слушатели, вот если бы только не их привычка каждый раз просыпаться!
— Шшшш, — дюна задумчиво передвигает песчинки. Она-то прекрасно знает, что когда-нибудь человек угомонится, перестанет куда-то вскакивать по утрам, зароется наконец в землю — и вот тогда-то она ему перескажет заново все забытые сказки.
К полуночи ветер утихает. Он рассказал всё самое интересное, и теперь ему надо бежать дальше, за новыми впечатлениями.
— Шшшш, — прощается он.
— Шшшш, — шепчут ему волны.
— Шшшш, — машут вслед тростники.
— Шшшш, — вздыхает песчаная дюна.
И только костер весело потрескивает и швыряется искрами. Ему, шалопуту, всё бы смеяться…
Как это водится в сказках, жили-были принц и принцесса (не родственники). Принц был великолепен, принцесса — прекрасна, они полюбили друг друга высокой чистой любовью и скоропостижно поженились. Наступил хэппи-энд и сказка закончилась. Стали они жить-поживать.
Принцесса скоро узнала, что ее молодой муж храпит по ночам, что утром он колется щетиной, а его усы пахнут табаком.
Принц обнаружил, что принцесса, как все смертные женщины, иногда ест и, страшно сказать, даже посещает туалет!
Принцесса открыла в принце непонятную для неё страсть к верховой охоте, когда он пропадал на целую неделю и возвращался грязный, пропотевший, осунувшийся, но с горящими глазами.
Принц узнал, что примерно раз в месяц у принцессы болит голова и бывает дурное настроение.
Принцесса узнала, что принц любит выпить и пьяный становится дурак дураком.
Принц узнал, что принцесса склонна к меланхолии и может часами запоем читать женские романы.
Принцесса узнала, что принц бывает груб и несдержан на язык.
Принц узнал, что по утрам у принцессы опухшее лицо и растрепанная прическа.
Одним словом, они узнали, что их любимые мало чем отличаются от любых других людей.
Они узнали это — и полюбили друг друга еще больше.
— Вот, а это — прекрасный лебедь! — с гордостью заявила утка и представила птичьему двору последнего утенка.
Курица поперхнулась пшеном, гуси попятились, у индюка побледнела сопля под носом.
— Это… хм… а ты уверена?
— Абсолютно! — отрезала утка. — Это мой сын, мне ли не знать, кто он такой?
— Но он не похож на лебедя, — с сомнением протянула старая гусыня.
