- - Вот - - - И она протянула мне сумку. Оттуда пахло жареной рыбой.
- - - Ешь, Фриц! - - - Ешь! - - - Или выброси! - - -
Она чуть не плакала.
- - - Нет, подожди! - - - Лучше выбросим! - - -
И она схватила сумку с земли, щелкнула стальными шариками запора и вытряхнула содержимое себе под ноги. - - - Вот! - - - Уж лучше пусть собаки сожрут! - - -
И она заплакала. Я сидел и пялился на нее как дурак. Утешать ее было опасно. Можно было и в глаз получить. Потом она успокоилась немного. Только глаза безумным светом горели.
Мы собрали куски рыбы и, сдувая землю, молча, с аппетитом съели.
- - - Жалко, хлеба я не взяла, - - - сказала Надька вполне спокойно.
Потом мы вытерли жирные руки об траву.
- - - Фриц - - - Как ты думаешь - - - Его могут поймать? - - - вдруг спросила она. Спокойно, даже как- то просительно.
- - - Нет, - - - сказал я, - - - как его поймают?
И в ту же секунду понял, что скоро все кончится.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Простыни кончились. Я вытащил еще одну из мешка с грязным бельем, которое оставляет англичанка Чарли.
У нее много простыней. Она меняет их каждые три дня. Складывает аккуратно. Мне даже гладить эту простыню не пришлось.
От этой розовой тряпки, больше похожей на флаг, пахло англичанкой. Духами и потом.
Чарли была вся в веснушках. Полненькая, без возраста, она умела быть незаметной. Для Серджио и Территории она была идеальным клиентом.
- - - За ней стоит ее остров, - - - говорил он, - - - ей не надо орать - - - ее и так уважают - - -
Она жила внизу, в фотостудии. Летом здесь был прохладный рай. Зимой Чарли спала в обнимку с японской печкой. Она не жаловалась.
Только однажды, когда она задумалась и бросила бумагу в унитаз, я увидел, как ее брови шевелятся.
Дерьмо плавало по студии. Плавали тапочки Чарли. Фотография ее дружка Тома. Сама Чарли сидела в середине студии на своей королевской постели и читала 'Панаму'[3]. Когда Серджио открыл дверь, она высморкалась.
Тогда еще здесь жил Саша. Мы с ним, натянув перчатки, выгребли все дерьмо из трубы.
Серджио, прищурившись, смотрел на Чарли. Он любил говорить с англичанами.
- - - В чем дело, Чарли? - - - сказал он.
- - - Не знаю - - - Я задумалась, наверное - - - А потом уже тапочки поплыли - - -
- - - Я вас предупреждал, Чарли - - - нельзя бросать бумагу в унитаз - - - Канализация на Территории хрупкая - - -
- - - Извините, Серджио - - - Я задумалась - - - Это глупо - - - Я понимаю - - - Но я не могла столько наделать - - - Одна - - -
И она кивнула на кучу, которую мы с Сашей вычерпнули. - - - Это все интернациональное, - - - улыбнулась она, - - - извините - - -
Черт, на нее даже нельзя было разозлиться.
- - - Она, конечно, совсем с приветом, - - - резюмировал Серджио вечером, - - - но настоящая леди - - -
Чарли от нечего делать по средам и воскресеньям торговала тельняшками на бульваре Э. Кине.
Она сделала себе татуировку. Красно-черную розу на предплечье.
Татуировка опухла. Я мазал эту розу йодом и слышал, как Чарли сопит от боли.
- - - У меня слишком тонкая кожа, - - - шептала она сквозь зубы, - - - чтоб быть вульгарной - - - Мы и так все украли у бедных - - - даже их забавы - - -
Она от боли перешла на французский.
Ей нравились высокие черные парни, широкие штаны и очки в толстой темной оправе.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Серджио меня проинструктировал, как с кем себя вести. Я должен был улаживать конфликты, возникающие из-за плохой канализации и 'чувства свободы, которое дает Париж'. Так сказал американец Майки, когда его принесли два черных из бара. Такой свободы на Территории не должно было быть. Здесь было совсем другое место. Не Париж.
В мои обязанности входил поиск клиентов. Сначала я просто развешивал объявления.
- - - Тихий уголок старого доброго Монпарнаса - - - Полсигареты от метро - - - Почти даром - - - '
Звонили черные. Это был рэп, так они разговаривали. Я ни черта не понимал.
- - - Ничего - - - привыкнешь, - - - подбадривал Серджио. - - - Надо идти на охоту - - - Бери клиента в американском соборе - - - будь внимателен и открыт - - - Постарайся найти спокойных парней, с невыразительной, скромной внешностью - - - любящих холодный душ - - - и дерьмо, плавающее по студии - - -
Он смеялся. Ему было смешно!
Спокойных людей нет. А если и есть, то не в Париже.
- - - Знаешь, Серджио - - - спокойные в Париже только старухи-китаянки в тринадцатом - - - В Танг- Фрер встречаются - - -
- - - О'кей - - - найди мне шесть старух-китаянок - - - И вообще - - - хочу быть спокойным за Территорию - - - хочу быть старухой-китаянкой на своей Территории - - -
Я уговорил черную Лию, она позвонила Серджио.
- - - Я не такая старая, - - - шепелявила она тонко. - - - Мне только восемьдесят - - - Я бы могла приглашать подруг - - - У вас есть садик? - - - Жаль - - - мой зять занимается устройством садов - - - Он бы принес много редких камней - - -
Серджио просто повесил трубку.
Он орал на меня потом.
- - - Чтоб никаких старух-китаянок!!!! - - - Фо па экзажерэ мон пот!!! - - - Я еле от нее отделался! - - -
Теперь он облегчал мне задачу.
Я решил стать на пару-тройку дней слепым. У метро 'Дюрок' и внутри целый вечер я изучал их повадки.
Если коротко, то слепые - это люди с палками, у которых хмурые брови и мечтательная улыбка. И, что самое важное, - я не видел ни одного с сигаретой.
Я всматривался в их лица.
Они были простые и загадочные, как у людей, которые всегда были самими собой. Слепота уберегла их от многих влияний. Они не видели наших хитрых обезьяньих лиц. Они никому не подражали.
Для белой палки нужно было особое разрешение.
Я воспользовался старой лыжной палкой Датчанина. Интересно, зачем он притащил ее в Париж?
Как только я вышел к метро 'Пернети', меня сразу взялась опекать одна черная рассеянная девушка. Я улыбался с серьезным видом. Через две остановки у меня заболело лицо. Девушка выходила на 'Инвалидах'. Она вывела меня к эспланаде. Спасибо, сказал я, дальше я сам. Дико хотелось курить.
И тут в меня вселился Шут.
Я посмотрел направо. Налево. Машины не просто мчались. Они мелькали.
Я закрыл глаза и шагнул на трассу. Все стихло. Я не слышал визга тормозов.
В полной тишине, в полной внутренней тишине я пересекал дорогу с закрытыми глазами.
Только потом я услышал визг тормозов. Потом, уже когда сел на траву. Колени тряслись. Я поклялся больше никогда этого не делать.
С перепугу закурив, я представлял собой забавное зрелище. Слепой, валяющийся на траве с сигаретой и дымящий, как челябинский завод.
Если серьезные люди вдруг испытывают сострадание, от них не отвяжешься.
