Констанца тут же бросила меха на одеяло. Как только его клетчатая расцветка скрылась из виду, она тут же стала расстегивать платье.
– Без горничной я просто беспомощна. Монтегю, ты поможешь мне?
Она повернулась к Штерну узкой спиной. Его прохладные пальцы прошлись по ее шее, а потом занялись многочисленными пуговицами и петельками. Констанца застыла на месте. Она закрыла глаза. Снова открыла их. Она слышала ровное дыхание Штерна.
Когда с застежками платья было покончено и Штерн спустил его с плеч Констанцы, оно легкими складками упало к щиколоткам. Констанца пинком отшвырнула его в сторону. Она не стала поворачиваться лицом к Штерну, а откинулась назад, в кольцо его рук. Перехватив их, она провела их книзу, дабы убедиться, что он может ладонями обхватить ее талию. Затем она снова провела их кверху, чтобы они легли ей на грудь.
– Погладь меня, – сказала Констанца. Опустив глаза, она увидела, как ухоженные руки Штерна ласкают ее кожу. Она закусила губу. Схватив его руку, она прижалась к ней поцелуем. Поезд набирал скорость. Руки у Штерна были сухими и слегка пахли мылом, но не гвоздичным. На мгновение она растерялась.
Констанца заставила его руки прижаться к своей груди. Она снова закрыла глаза. Поезд покачивало на стыках. Она еле слышно застонала. Ей было известно, что она обязана сейчас сделать, после того, как остались позади многочисленные отсрочки; она уже верила, что готова к этому. Она плотнее прижалась к нему, чувствуя тугое кольцо его рук. Она ощущала, как его плоть, подобно стержню, уперлась ей в поясницу.
Видит ли он ее? Констанца не сомневалась, что Штерн постоянно наблюдает за ней. Она склонила голову. Штерн поцеловал ее в затылок; его губы скользнули по ее позвоночнику. Легким движением, что давало представление о немалой практике, Штерн распустил ей волосы и стал расшнуровать корсет. Китовый ус оставил на боку небольшую красноватую вмятинку. Констанца, открыв глаза, уставилась на нее и потерла, словно пыталась стереть. Поезд качнуло, и он опять стал набирать скорость. Констанца собралась.
Быстрым легким движением она выскользнула из рук Штерна, гибкая и неуловимая, как серебряная рыбка. Она опустилась на мех, глядя снизу вверх на Штерна, который вынимал заколку из галстука. Взгляд Констанцы остановился сначала на заколке, потом переместился на галстук, сюртук, жилет. Она наблюдала, как Штерн складывал все эти предметы на стуле. Когда он повернулся к ней, Констанца притушила розовый свет из-под абажура.
– Оставь его, – сказал Штерн. – Я хочу смотреть на тебя.
Констанца снова включила свет. Штерн продолжал стоять, глядя на нее. Он подошел и сел на край узкой кровати.
В первый раз Штерн видел ее совершенно обнаженной. Констанца ожидала более нежной и более быстрой реакции. Она лежала неподвижно, считая секунды. Штерн продолжал смотреть на нее. Подняв руку, он провел пальцем вдоль всего ее тела, от ямочки между ключицами до треугольника волос между бедер.
– У тебя прекрасная кожа.
Он убрал руку. Констанца поймала себя на том, что не понимает, нравится ли ему ее нагота или же она разочаровала его. Похоже, что почему-то он смущен. Она никогда раньше не видела, чтобы у него было настороженное выражение лица.
– Можем ли мы поговорить… только немного?
Это предложение, которое он высказал столь странным образом, запинаясь, заставило Констанцу удивиться. Она было подумала, что Штерн смущается в роли новобрачного, и тут же отвергла эту мысль. Она присела и обхватила его маленькими ручками за шею.
– Поговорить сейчас? Монтегю… мы же муж и жена.
– Разве муж с женой не могут предварительно поговорить?
Вероятно, он был в хорошем настроении, но все же снял ее руки с шеи.
– Если есть необходимость, конечно. Но в брачную ночь? Разве есть что-то более существенное?..
– Нас ничто не заставляет и не гонит. У нас впереди вся жизнь. – Он помолчал. – Ты понимаешь смысл слова «познать» – как оно проводится в Библии?
– Конечно же. – Констанца улыбнулась. – Адам познал Еву. Это значит трахать. Я не ребенок, Монтегю.
Ее истолкование слова «познать», по всей видимости, не понравилось ему. Он нахмурился. Констанца, которая уже была готова коснуться тонкими пальцами, унизанными кольцами, его бедра, отдернула руку.
– Ну и что? Познать. Очень хорошо, я понимаю его значение – и что из этого следует?
– Просто мне пришло в голову: прежде чем мы познаем друг друга таким образом, мы должны узнать друг друга и во всех иных смыслах. Ты же очень мало знаешь обо мне, Констанца, и в определенном смысле я тоже немного знаю о тебе…
– Монтегю, как ты можешь говорить такое? – Констанца села. – Ты же знаешь меня вдоль и поперек: все, что представляло для меня важность, я или сама говорила тебе, или ты сам все видел и понимал. Ты же… смотри! Вот я, совсем голая, перед своим мужем! – С этими словами Констанца снова откинулась назад, и пряди ее черных волос разметались по белой наволочке. Она заложила руки за голову, от чего ее грудь напряглась и стала очень соблазнительной. Она ждала, что эта поза окажет нужное воздействие, заставит Штерна отказаться от странного желания поговорить, но этого не произошло. Лицо Штерна продолжало оставаться таким же серьезным.
– Очень хорошо. Если ты предпочитаешь верить, что полностью открыта передо мной, можешь оставаться при своем убеждении. Я же сказать этого не могу и думаю, что тебе придется подождать, ибо есть кое-какие вещи, которые я хотел бы рассказать тебе о себе.
Наступило молчание. У Констанцы внезапно сжалось сердце. Она внимательнее присмотрелась к лицу своего мужа. Видно было, какая происходит в нем борьба, когда, бросив несколько слов, он снова замолкал,
